забвения оказалась подорвана… В том числе тем фактом, что потерянные воспоминания могут вернуться.
Они готовы были броситься в бездну, но лишь потому, что были уверены, в безопасности её чёрного покроя. Если же это было не так… значит, в забвении просто не было смысла.
Таким образом мне удалось подорвать влияние Безымянной.
Это была не абсолютная победа, но уверенный шаг по направлению к последней.
При этом я понимал, что мой противник был умён и явно хранил ещё две или три козырные карты. Я готовился ответить ударом на удар… но в этот самый момент произошла монументальная перемена.
Как будто бы звезда неожиданно погасла, после чего весь мир стал немного более тусклым.
Сперва не понимая, что именно случилось. Я смотрел по сторонам, размышлял, пытался разобраться и наконец посмотрел на небо и «понял».
Один из Них, из Нас, погиб.
Это было неминуемо. Гремела война. Не только между мной и Безменной, но между всеми Нами. И вот, в одном таком противостоянии кто-то одержал победу, а кто-то потерпел поражение.
Я уже хотел сосредоточиться, чтобы понять, кто именно погиб, но затем понял, что делать это было опасно. Если слишком пристально смотреть в звёздную бездну, можно запросто оступиться и свалиться. У Меня была собственная война. И всё же я отметил, что Нас — Дудочки, Мяса, Половинки, Кролика и Безымянной, — сделалось на одного меньше.
Меж тем в моём собственном мире — который представлял собой отражение моей веры и души — возникла патовая ситуация. Всё ещё были те, кто воспринимал Забвение как лекарство от всех мирских невзгод, но в большинстве своём люди противились последнему и воспринимали его как страшную напасть. Подавляющее большинство молилось о том, чтобы я, Первородное пламя, избавил их от этого недуга.
Вскоре их молитвы были услышаны.
К заболевшим стали возвращаться воспоминания.
Безымянная всё ещё могла распространять свою заразу, но по мере того, как люди отворачивались от её идеологии, делать это для Неё становилось всё сложнее и сложнее; мне же напротив становилось всё проще и проще от неё избавляться.
На самом деле Её запасы превосходили мои собственные в миллионы раз… но только не здесь. В пределах этого мира, игровой площадки, которую мы себя устроили, наши силы были равны и ограничены, и теперь, если Безымянная попытается надавить, она проиграет.
Её силы иссякнут, и тогда Я запросто смогу Её поглотить.
Некоторые из Них всё равно могли пойти на риск, однако Безымянная, несмотря на всю свою решимость, была осторожной.
Вскоре болезнь исчезла, и вместе с тем растворилось Её «присутствие» в пределах моей реальности. Я мог бы отправиться в преследование, совершить контратаку — теперь, когда Безымянная была потрёпана после собственного неудачного нападения был идеальный момент, чтобы это провернуть, — но воздержался.
Моя идеология изначально подразумевала глухую оборону. Я хотел оставить всё как есть, сохранить реальности её первоначальный облик.
Поэтому, когда Безымянная исчезла, я перевёл дух и стал готовиться к следующему нападению.
Между делом я поглядывал в небеса и следил за прочими схватками. Некоторые из Нас выбрали оборонительный подход. Другие сразу бросились в атаку. Безымянная была потрёпана после нашей битвы, а потому, видимо, представлялась им лёгкой мишенью.
Вскоре на Её собственный мир совершили нападение…
91. второй контакт
Безымянная была решительной, но осторожной.
Она ретировалась из моего мира прежде, чем успела потратить серьёзные силы, а потому смогла отразить нападение на свою реальность
На этом всё остановилось.
Никто не воевал. Все мы сидели на месте и старательно укрепляли свои силы. Некоторые проводили разведку. Я и сам временами поглядывал в небеса, но больше внимания обращал на землю. Чтобы ещё немного обезопасить свою реальность, я создал «Священное писание», дабы никто не мог извратить веру Первородного пламени.
Вообще организованные религии довольно часто придумывают всевозможные оправдания, чтобы пойти поперёк своим собственным догматам, но книжка всё равно должна была представлять если не цепи, то магнит, который не позволит им слишком сильно сбиться с правильной тропинки.
В свою очередь, чтобы распространить книгу среди простого народа мне следовало помочь обитателям моего мира изобрести печатные станки, мануфактуры… Дел было невпроворот.
Главное было не зайти слишком далеко и начать эпоху просвещения и рационализма. С одной стороны, это был естественный процесс и мешать ему было неправильно, а с другой религиозное общество обычно бывает несколько более устойчивым перед лицом всевозможных потрясений.
Кстати говоря, будет неприятно, если кто-нибудь из моих противников… Впрочем, нет, лучше даже не думать об этом. Кто знает, может они умеют читать мысли — не будем подкидывать им идеи.
Статус-кво продолжался почти сотню лет. Повод задуматься, почему бы нам просто на разделить сферы влияния и жить в мире и согласии. К сожалению, Мы, Владыки, были устроены несколько иначе. Сама Наша природа не позволяла Нам этого сделать.
В один момент разгорелась новая битва. Сперва она напоминала отдалённый огонёк, искру, чтобы заметить которую следовало всматриваться в темноту бесконечного пространства, но с каждой секундой становилась всё более яростной. Вскоре я понял, почувствовал, кто именно сражается. Это были Кролик и Безымянная. Я даже увидел крупицы их боя:
Пустыню, в которой были закопаны мириады плюшевых кроликов; сотни людей, которые, склонив голову, бредут сами не зная куда, старательно пытаясь вспомнить свои имена и находя последние на бирках с гравюрой кролика, которые вышиты у них прямо на затылке, и так далее.
Наблюдая за всем происходящим, я вдруг заметил музыкальный магазин. За витриной последнего сидела на красной подушке медная дудочка. Она посмотрела на меня и помахала рукой, похожей на ноту.
В этот же момент я отрезал себя от этого мира и открыл глаза.
После этого я снова сосредоточился на собственной реальности. Иной раз они проникали тайно. Чем раньше у меня получится заметить признаки Вторжения, тем проще мне будет отразить последнее.
И действительно, вскоре я обнаружил неладное… Что-то.
Однажды, наблюдая за ритуалами, которые совершали мои жрицы, и молитвами, которые приносили простые люди, у меня стало возникать ощущение неправильности всего происходящего.
Можно было списать его на простую тревогу — мои нервы давно уже находились в плачевном состоянии, — но нет… Всё это было подозрительно. Я прищурился и продолжил наблюдать, временами проводя эксперименты: делая пророчества, исполняя молитвы и выполняя прочие свои божественные обязанности.
Со временем стало появляться чувство отчуждённости. В прежние времена я чувствовал каждую молитву — теперь некоторые из них стали проноситься мимо моей души. Жрицы и простые
