скиталась по воле стихий, а команда пребывала в отчаянии. Но однажды шторм утих, океан успокоился, тучи, затянувшие небо, разошлись, и измученные бурей моряки увидели прекрасный остров, покрытый горами, чьи вершины появились из темноты, словно по волшебству. Каравелла легла в дрейф напротив устья реки, на берегах которой на расстоянии около лиги раскинулся величественный город с высокими стенами, башнями и укрепленным замком. Спустя некоторое время на реке появилась шестнадцативесельная лодка и стала приближаться к кораблю. Под шелковым балдахином на корме сидел богато одетый дворянин, над головой которого развевался флаг со святым символом креста. Когда лодка достигла каравеллы, кавалер поднялся на борт и на старом кастильском наречии поприветствовал странников на Острове Семи Городов. Дон Фернандо с трудом мог поверить в то, что это не сон. Он назвал свое имя и цель путешествия. Великий камергер — таков был титул дворянина — уверил его, что, как только он представит свои документы, его тут же признают губернатором Семи Городов. День близился к закату, лодка была готова доставить его на землю и конечно же привезла бы назад. Дон Фернандо спустился в нее вслед за Великим камергером, и они отправились на берег. Все носило отпечаток прошлых времен, как если бы мир вернулся назад на несколько столетий; и это было неудивительно, ведь Остров Семи Городов был отрезан от остальной части суши веками. На берегу дон Фернандо провел приятный вечер в замке, а ночью он с неохотой вновь сел в лодку, чтобы вернуться на корабль. Лодка вышла в море, но каравеллы не было видно. Гребцы продолжали свой труд, их монотонная песня производила убаюкивающее впечатление. Дремота охватила дона Фернандо: предметы стали расплываться перед его глазами, и он потерял сознание. Придя в себя, он обнаружил, что находится в странной каюте в окружении незнакомцев. Где он? На борту португальского судна из Лиссабона. Как он сюда попал? Его бесчувственное тело было найдено на обломке, дрейфующем в океане. Судно прибыло в бухту Тагус и стало на якорь перед знаменитой столицей. Счастливый дон Фернандо сошел на берег и поспешил в отчий дом. Дверь ему открыл незнакомый привратник, который ничего не знал о нем и его семье: люди с таким именем многие годы не жили здесь. Тогда он разыскал дом своей невесты, донны Серафины. Он увидел ее на балконе и протянул к ней руки с возгласом восторга. Она взглянула на него с негодованием и поспешно удалилась. Он позвонил у двери, когда привратник открыл ему, кинулся к хорошо знакомой комнате и бросился к ногам Серафины. Она в ужасе попятилась и нашла спасение в объятиях молодого кавалера.
— Что это значит, сеньор? — вскричал последний.
— Какое право вы имеете задавать мне этот вопрос? — воскликнул дон Фернандо в бешенстве.
— Право жениха!
— О, Серафина! И это твоя верность? — произнес он с мукой в голосе.
— Серафина! Кого вы называете Серафиной, сеньор? Эту сеньору зовут Мария.
— Как?! — вскричал дон Фернандо. — Разве это не Серафина Альварес, та самая, чей портрет улыбается мне со стены?
— Пресвятая Дева! — произнесла молодая дама, взглянув на портрет. — Он говорит о моей прапрабабке!
С португальской легендой, которая была очаровательно пересказана Вашингтоном Ирвингом, мы должны сравнить приключения Порсенны, царя России, изложенные в шестом томе «Поэтического собрания» Додсли. Западный ветер унес Порсенну к отдаленным землям, где было очень красиво и всегда цвели цветы. Там он встретил принцессу, с которой приятно провел несколько недель. Однако, желая вернуться в свое царство, он простился с ней, пообещав вернуться через три месяца.
«Три месяца! Три месяца одной! — вскричала дева. —
Знай же, три столетья миновали,
Пока у ног моих любимый Феникс».
Как эхо повторил он: «Три столетья…
Три сотни лет прошли, пока я здесь?»
Когда он вернулся в Россию, его настигло всепобеждающее время и он умер. Почти такая же легенда есть в Ирландии.
Таким же образом Ожье Датчанин обнаружил, что провел в Авалоне много времени. Однажды его конь Папиллон увлек его по дороге света в таинственную Яблочную долину, где он спешился у источника, вокруг которого росли кусты, покрытые благоухающими цветами. Возле него стояла прекрасная дева, которая протянула Ожье золотую корону, увитую цветами. Он надел ее и в тот же миг забыл о своем прошлом, о битвах и любви к славе. Карл Великий и его рыцари стали в его памяти просто сном. Он видел только Моргану и желал лишь одного — провести вечность у ее ног. Однажды корона соскользнула с его головы и упала в источник, к нему тут же вернулась память, а мысли о его друзьях, родных и воинской доблести нарушили его безмятежность. Ожье попросил Моргану позволить ему вернуться на землю, и она согласилась. Он обнаружил, что за несколько часов, проведенных им в Авалоне, прошло двести лет. Карла Великого, Роланда и Оливера больше нет, на троне Франции сидит Гуго Капет, а династия Карла Великого сошла на нет. Ожье не обрел покоя во Франции и вернулся в Авалон, чтобы не покидать более фею Моргану.
В португальской легенде Остров Семи Городов, несомненно, является страной душ древних кельтов, населявших Иберийский полуостров. В ней сохранились такие древние символы, как лодка, которая доставляет души на берег, великолепные пейзажи и прекрасный замок, но значение мифа было утрачено. Поэтому была сочинена история об испанской колонии, находящейся далеко в Западных морях, где нашли спасение беглецы, с которыми дон Фернандо встретился на призрачном острове.
Вера в существование этой страны была очень сильна в Ирландии в XI веке. Это ясно из того факта, что она вошла в народную мифологию скандинавов под названием Великая Ирландия. Вплоть до сокрушения скандинавского королевства на востоке Эрина в великой битве при Клонтарфе (1114) скандинавы много почерпнули из контактов с ирландцами, по этой причине у них появились ирландские имена, например Найал и Кормак, и ирландские суеверия. Название, которое они использовали для Острова Блаженных, находящегося в западных морях, было или Великая Ирландия, поскольку там говорили на гойдельском языке (это была колония душ кельтов), или Страна белых людей, потому что ее жители носили белые одежды. В средневековом видении рыцаря Овейна, которое является просто фрагментом кельтской мифологии в христианском облачении, рай был окружен светлой стеной, «белой и сверкающей, подобно стеклу», что напоминает о стеклянном дворце в Авалоне, а его обитатели «носили светлые одежды». Пятнадцать из них встретились ему в начале путешествия, и все они носили белые одеяния.
