и бежал, словно перепуганный страус, направляясь в Исфахан.
Весть об этом дошла до меня в Казвине. Дневной свет померк в моих глазах, мое пребывание [здесь] стало невыносимым, и моя жизнь, казалось, была на берегу, который вот-вот рухнет. Ведь сведения обо мне и о том, какой груз следует со мной из Аламута, распространились по Ираку, и своего личного имущества у меня было столько же или немногим меньше. Однако я рискнул отправиться из Ирака в Азербайджан через разбойничьи засады в Халбаре, Джулдизе и других [местах].
Это места игр джиннов, если пойдет туда
Сулайман, то [даже] ему будет нужен переводчик[792].
Ко мне присоединился Нусрат ад-Дин, брат Низам ал-Мулка Насир ад-Дина Мухаммада ибн Салиха, который был тогда вазиром в Мазандаране. Он вез с собой доходы этой области. [Тут же находился] Сафи ад-Дин Мухаммад ат-Тугра'и, который был послан от султанского двора для обследования [дел] Мазандарана.
Мы договорились следовать вместе и забыли о том, что такое баня и каков вкус холодной воды, и наконец добрались до Табриза, где находился султан. Шамс ад-Дин ат-Тикрити — посол ал-Малика ал-Ашрафа — присутствовал при дворе. И вот султан приказал мне привести посла Аламута /246/ с деньгами в присутствии ат-Тикрити, что я и сделал. Я представил при свидетелях этот груз, и присутствовавший [здесь] посол слышал и видел происходящее.
Глава 96
Рассказ о появлении авангарда татар у границ Азербайджана[793] и переезде султана из Табриза в Мукан
Султан отрядил одного из своих пахлаванов, Йилан-Бугу, в Ирак для сбора сведений о татарах. Когда тот достиг долины Шарвийаза[794], находящейся между Занджаном и Абхаром, он столкнулся с авангардом татар. С ним было четырнадцать человек, из которых только он один спасся и вернулся в Табриз с тревожной вестью.
Султан полагал, что татары проведут зиму в Ираке и перейдут в Азербайджан только весной. Но он тешил себя ложной надеждой и несбыточными предложениями. Эта весть дошла до него после его возвращения из ар-Рума, раньше, чем он успел привести в порядок то, что было разбросано, починить разбитое и после разгрома залечить раны, нанесенные его войску. Султан отправился из Табриза в Мукан, где по зимовкам были рассеяны его войска. Он распрощался с [Шамс ад-Дином] ат-Тикрити и отправил с ним Мухтасс ад-Дина, сына на'иба Ирака Шараф ад-Дина 'Али, в качестве посла со своей стороны.
Однако опасность надвигалась так быстро, что султану некогда было заниматься делами своего гарема и близких людей и отослать их в какую-нибудь из своих укрепленных крепостей. Он покинул их в Табризе, считая, что этот день — его последнее свидание с дорогими ему [людьми]. Он оставил в Табризе и Шараф ал-Мулка, а сам со своими личными слугами направился в Мукан, не останавливаясь в пути, чтобы успеть собрать свои разбросанные войска и рассеянные отряды.
В те дни султан взял с собой из лиц моих занятий только меня. В пути с ним неотлучно находился один собеседник — Муджир ад-Дин Йа'куб ибн ал-Малик ал-'Адил. И я замечал, что когда рядом с султаном Муджир ад-Дина не было, то у него из глаз катились слезы и падали на щеки. Казалось, султан предчувствовал, что его власть падет, и сам предвидел свою гибель. Он думал о расставании с семьей и близкими, о том, что он больше не увидится с ними, что оставил их под открытым небом, беззащитных перед врагами.
Когда мы достигли села Арминан[795], /247/ султан сошел с коня, которого тут же увели, и вызвал меня к себе. Я пришел к нему, и он подал мне письмо, полученное им от вали крепости Балак, в округе Занджана. Тот писал: «Татары, которые столкнулись с Йилан-Бугу между Абхаром и Занджаном, уже прибыли в долину Занджана. Я послал к ним человека, который пересчитал их. Их оказалось семьсот всадников».
Султан был рад этому, как будто сложил с себя груз забот. Он сказал: «Ясно, что этот отряд был послан только для овладения Занджаном, чтобы закрепиться в нем». Я заметил, что эта группа — авангард татар, а большая часть их войска следует за ним, но это замечание не понравилось ему. Он сказал: «Татары послали бы в нашу сторону авангард числом не семьсот, а семь тысяч всадников». Но не время было тогда спорить с султаном об истинном положении [дел]. Надо было с ним говорить только о том, что облегчило бы тревогу его сердца.
Оттуда (из Арминана) султан направился в Мукан и, прибыв туда, застал свои войска разрозненными — часть из них находилась в Мукане, другие выбрали для зимовки Ширван, а некоторые добрались до Шамкура. Султан разослал за ними пахлаванов со стрелами, обозначавшими сигнал сбора и вызова. Но татары напали на войска до того, как они собрались. Поэтому замысел султана собрать войска был разрушен и канва его плана оказалась распущенной. «А когда Аллах пожелает людям зла, то нет возможности отвратить это, нет у них помимо Него заступника»[796].
Однажды султан выехал в Мукане на охоту и сказал мне: «Поспеши раньше меня к тому холму, — он указал мне на холм впереди, — и напиши мне указ на имя на'иба Шараф ал-Мулка в Ардабиле и указ [на имя] Хусам ад-Дина Тегин-Таша, [на'иба] в крепости Фирузабад, о том, что мы направили [войска] шихны Хорасана эмира Йигана Сункура и шихны Мазандарана эмира Арслан-Пахлавана в качестве разведки, чтобы разузнать о [движении] татар. Мы приказываем им обоим, чтобы они подготовили коней и в Ардабиле, и в Фирузабаде и чтобы они (наместники обоих городов) в этот срок обеспечили все для подготовленных лошадей и те ни в чем бы не нуждались».
Я поскакал к холму и написал эти указы, и, когда султан подъехал ко мне, они были готовы. Я отдал их ему, и он подписал. Упомянутые [эмиры] взяли эти письма для того, чтобы /248/ тотчас же отправиться. Но потом до меня дошла весть, что оба они остались в своих домах до того, как татары напали на султана в Мукане и застали его врасплох. А он полагался на свою разведку и рассчитывал на вести, которые должны были поступить от [обоих] эмиров.
Глава 97
Рассказ о нападении татар на султана на границе Ширкабута
Когда разведка султана отправилась, а его пахлаваны были посланы для сбора войск, султан занялся охотой. Он
