поле с поднятыми лапами вверх. Он подлетел к нему и обнаружил, что тот был жив. Тогда он спросил воробья- «Чего это ты тут делаешь?». На что воробей ответил- «Пытаюсь держать небосвод. Ты не видишь, что он падает?». Тогда орел спросил в ответ- «У тебя же совсем маленькие хиленькие лапы, как ты его удержишь?». Воробей подумал и сказал- «Я хотя бы пытаюсь». Не находишь аналогии? Подумай на досуге, если будешь в подходящей обстановке. Не дай Бог ты, идиот, взорвешь нам обоим башку, твою мать. Только попытайся, утырок инфантильный.
Кажется, я немного упустил свою мысль. Мне нужно было, чтобы мальчик- восьмиклассник осознал и принял ничтожность своего существования. При этом нужно было понимать, что все это не должно было быть обставлено, как издевка или что- то в этом роде. Все должно выглядеть как напоминание того, что он хочет забыть. Я написал маленький рассказ про него. Это был один из моих первых и немногих литературных опытов. Текст был про мальчика, который пытается забыть, что когда он приходит домой, то рядом никого нет. Даже если дома родители, то рядом все равно никого нет. Папа и мама дома, а мальчик совершенно один в совершенно пустой квартире. И только представь, однажды мальчику суждено проснуться в комнате, в конце которой будет стоять человек в черном. Комната будет удлиняться, а человек отдалятся. Но когда мальчик все- таки дошел до человека, им оказывался он сам. А потом он растворялся.
Я прекрасно знал, где мой первый подопытный прятал свои сигареты. Поэтому завернул свой маленький рассказик в одну из пачек, чтобы он точно прочел. Мне удалось сфотографировать его плачущим, он ушел плакать в небольшую лесопосадку. Может, где- то среди вещей, которые я когда- то сжег была старая мыльница с этой фотокарточкой. Я написал второй рассказ.
Он снова был о мальчике. Но теперь он был о мальчике, который постоянно смотрелся в зеркало и не видел себя, а потом убегал плакать в лесопосадку, чтобы пытаться заплакать, но все не выходило. Он пробовал все, чтобы что- то почувствовать. Бить других, алкоголь, сигареты, но это не останавливало его. Действие происходило все в том же пустом доме, полном людей. И вот однажды в лесопосадку пришел человек. Он дал ему душу и тот наконец заплакал.
Все еще было таким языком написано живым. Я тогда еще французами увлекся. Пытался там косить под Виана и все такое. Мне еще повезло, что попался вот такой чувственный мальчик. Другой бы может просто порвал бы письма мои, но я старался по максимуму. Рисовал иллюстрации там, заворачивал конфету другую, чтобы подчеркнуть все горечь. В итоге, было еще несколько таких заходов. Потом, ближе к вечеру, когда я точно знал, что он сидит в своей комнате с окнами, распахнутыми настежь, звенел бутылками, привязанными веревкой между собой. Дело в том, что хоть он и рос в состоятельной семье, его отец часто выпивал и не обращал внимание на него. Чего уж поделать, проблема безотцовщины в нашей стране стояла до какого- то момента довольно остро. Что уж говорить, даже у нас с тобой нет отца. Может, он есть у кого- то из других нас, но точно не у тебя и меня. Все эти звуки должны были натолкнуть его на определенные мысли, по моему мнению. И все действительно начало меняться. Он перестал задирать ребят, начал очень угрюмо ходить и быть в целом довольно унылым человеком. У меня получилось проявить нужный мне кризис, но этого было недостаточно. Нужно было, чтобы он этот кризис перерос. Это же самый важный момент в воспитании. Осознание своих ошибок и рост над собой. Он начал довольно часто появляться в той самой лесопосадке. Пришло время действовать, я появился там однажды июньским днем. Он довольно агрессивно отреагировал и спросил о причине моего визита на «свое место». Я же ответил тоже довольно грустно, сказав, что мне нужно поплакать. Он был просто изумлен и спросил причину моих слез. «Я такая гнида ничтожная. Со мной вообще ни одна девушка никогда не будет»– пришлось наспех выдумывать причину, но она зашла. Немного еще подчеркнул экзистенциальную проблематику и все было в моих руках. Он не стал изливать мне свою душу, но разрешил приходить на место молча посидеть. И вот однажды, я пригласил его посмотреть фильм в компании. Смотрели «Водная жизнь», я особо не парился с выбором фильма, но хороших авторов очень люблю, а то был современный подающий надежды режиссер. И пара моментов заставила его прослезиться, не знаю чем, но момент надлома был пройден. Передо мною уже стоял не какой- то хулиган, а байронический герой. Всего то три- четыре месяца плодотворной работы. И как же он потом раскаивался. Мой эксперимент удался. Я умел управлять хаосом на коротких дистанциях. Но один человек- это слишком мало. Нужно было большее.
Я уже имел денежный ресурс, научился управлять картами в самых разных азартных играх и подпольных одноруких бандитах. Первое время, была, конечно, радость. Даже хотелось переехать куда- то, но довольно быстро пришло осознание, что так рассеется вся та сила, которой я был наделен. Слава всевышним силам, благодаря которым мое существование проходило там, где оно проходило. Оно наделяло меня нужной силой. Жестокостью, жесткостью, резкостью, настойчивостью. И чувствовалось, что ресурс обучения еще не исчерпал себя. Если мне удастся собрать под своим началом группу хотя бы из десяти людей, готовых пойти за мной в самое пекло, то это был бы успех. В конце концов, мне хотелось основать свою философскую школу. Да, философская школа на Маныч- Гудило. А что сделал ты? Рыдал из- за своей первой любви в подушку?
Здесь меня тоже ждал успех. Сначала было двадцать человек. Потом тридцать. Потом пятьдесят. Потом я ушел. Все базировалась на способах борьбы с предопределенностью. Любой. Ты прогнулся, я оседлал. Но бытие ментора предопределено само по себе, поэтому пришлось уйти. Та община до сих пор разрастается. В это же время было изучение других языков и математики. Она дисциплинирует разум, советую. Или ты окончательно отказался от нее на своем факультете буков и крючочков? Очень зря. Потому что все свои чувственные методы познания и управления хаосом я уже давно успешно перевожу в своей голове в математический формат. К слову, об этом. Моя гипотеза о том, что мозг не полностью переместился уже превращается в установленный факт. Что- то внутри сознания скребется наружу. Похоже, что переместился только один большой кусок.
