– Канарейки, – повторил Найло с непривычной для себя задумчивостью. – Канарейки, пахрейны, гномы, драконы, гигантские черви. И ещё наверняка много других существ, которыми питались драконы, пахрейны и черви.
Эльф умолк, погрузившись в какие-то мысли. Слегка покачивался туда-сюда, проводил пальцами по губам – точнее губами по пальцам, потому что руки его почти не двигались, а верхняя часть тела качалась, как метроном.
Найло молчал так долго, что Илидор успел уйти в собственные мысли очень далеко. Он думал о Такароне и о том, что успел узнать, а также о том, чего узнать не успел. О гномах, у которых точно есть карты подземий. О гномах, которые бегают торговать в земли Декстрина и Уррека. В Урреке Илидор никогда их не видел – наверное, гномы просто не заходили в посёлки.
Из раздумья Илидора выдернул низкий стук: это сошла с места удержалка. Почти сразу скрипнул гроб на колёсах. С потолка свесились огромные цепи, дрогнули раз, другой и толстыми змеями поползли к Илидору. Дракон, не ожидавший этого, растерялся, вжался в стену ещё сильнее, вместо того чтобы расслабиться, затаил дыхание, вместо того чтобы постараться дышать глубоко и ровно, повторяя себе: «Это всё только в моей голове».
– Как ты думаешь, зачем вашему Такарону нужно было столько всего создавать? – спросил Йеруш, и призраки машин исчезли.
– Что? – дракон отёр пот со лба. Он совершенно не понял слов, которые произнёс Найло.
– Зачем ему нужно было столько всего создавать? – повторил Найло. – Ты должен это понимать, разве нет? Именно ты, дракон-архитектор! Ты должен понять!
– Что? – повторил Илидор.
– И когда Такарон остановится? – Йеруш покачивался туда-сюда, глядя мимо дракона. – И что произошло с ним, когда вас не стало? Ты не думаешь, что это могло сильно изменить Такарон? Если бы он был жи… Отчего он наплодил это всё – от скуки или у него были какие-нибудь планы на всех вас, или просто шило в каменной заднице? Почему ваш Такарон не устроило, что у него есть только драконы? Вот эльфов, к примеру, очень устраивает, что у них есть только драконы, и эльфы не хотят завести себе впридачу ещё гномов или огромных червей! А с вашей горой что было не так?
Илидор снова потёр лоб, теперь в задумчивости.
– Такарон без вас разве не должен, как это называется, скучать? Не находить себе места, бомбить вулканами, ворчать обвалами, завалить к хренам пару подгорных городишек, а? Создавать нечто взамен вас или просто всё крушить, ну знаешь, как это бывает из-за всяких штук, когда они живут у тебя в голове и не дают тебе покоя? Тот гном, Вран, говорил, без драконов подземья здорово поменялись, и не к лучшему.
– Что?! – Илидор повысил голос: чем больше слов говорил Йеруш, тем меньше дракон их понимал, и он хотел сказать Йерушу нечто вроде «Эй, было бы здорово сбавить ход и объяснить всё, что ты здесь успел наплести!».
Найло, кажется, понял это, потому что нетерпеливо пояснил:
– Я про то, что даже когда тебя покидает какая-нибудь помешанная хреновина, это может оказаться не такой большой радостью, как тебе представлялось…
Дракон застонал, на мгновение представив, что некая помешанная хреновина вдруг покинула Донкернас. И тут же, к удивлению своему, понял, что это действительно нельзя назвать самым желательным развитием событий.
– Ты замечал, что даже бесячие штуки иногда нужны нам больше, чем мы думаем? А драконы, я так понял, не слишком бесили Такарон… или бесили? Почему он позволил гномам вас победить?
– А что он должен был сделать? – вспыхнул Илидор. – Обрушиться им на головы? Он же не просил их начинать войну!
Йеруш открыл было рот, чтобы предложить пару отличных идей, но потёр горло и решил ничего не говорить. Потом придумал что-то иное, снова открыл рот и закрыл.
– Словом, ваш Такарон мог измениться просто как я не знаю что, – буркнул он.
– Да, – согласился Илидор. – Старейшие тоже так говорят. Наверняка никто не знает. Свозишь меня посмотреть?
– Отличная идея! – воскликнул Найло, и по спине дракона пробежали волнительные мурашки, тут же уничтоженные следующими словами: – Конечно же, нет!
Илидор не ответил. Да и что тут скажешь?
– Тебя это жрёт, да? – с восторгом спросил Йеруш и подался вперёд, наклонился, рассматривая лицо дракона в полутьме, нервно рассмеялся, обрушил локти на пол, осклабился. – Тебя жрёт уже то, что ты не знаешь наверняка.
Дракон не отшатнулся, хотя было у него такое желание. Слишком уж близко оказались дикие глаза Йеруша – на расстоянии какого-нибудь гроба на колёсах. Допрыгнуть можно, и Йеруш выглядел эльф, вполне способный в следующий момент сделать такой прыжок.
– Ты хочешь избавиться от того, что жрёт тебя, – на этот раз Найло рассмеялся беззвучно, не спуская глаз с дракона, и выглядело это до крайности недружелюбно. – А ты хорошо подумал? Представь, как здорово, если тебе не нужно узнавать? Если тебе не нужно избавляться от этого?
– Вот ещё! – возмутился Илидор.
Как это – не нужно? Не нужно знать, каким стал Такарон? Как он может встретить дракона, своего старшего и любимого сына?
Не нужно? А что тогда нужно, интересно?
– Всегда будет то, что жрёт тебя изнутри. О! Ну да!
Найло выпрямился, сложил пальцы шалашиком и закрыл глаза.
– Ты с чего-то взял, будто ничего не должно жрать тебя? Всех нас что-нибудь жрёт, тупой дракон. Каждого жрёт какое-нибудь желание, нежелание или идея, или сраное, сраное ощущение, что ты нихрена собой не представляешь и тебе нужно рваться, рваться вперёд, нестись, карабкаться, сдирая кожу, сдирая ногти, не спать годами, потому что невозможно спать, не есть, потому что некогда есть, нестись и бежать, ведь всегда кто-то впереди, а ты снова не успеваешь, не догоняешь, не понимаешь и не можешь, ты всегда самый большой идиот среди всех!
Йеруш вдруг закинул голову, качнулся туда-сюда, издал короткий смешок, перешедший в стон.
– Ты можешь бесконечно бежать вперёд, рвать жилы, а можешь вдруг выдохнуть и остановиться. Заставить себя стоять на месте, даже если тебе жжёт пятки, а мимо несутся дни и все остальные тоже несутся мимо, и у тебя лопается голова, – Найло вскочил и принялся бегать туда-сюда. – Кто ещё мог бы заставить тебя вот так стоять? Ха! Ты можешь очень красиво успокоиться и медленно-медленно во всём разобраться, ты можешь это даже с лопнувшей головой, честно-честно, я знаю. Встать, разобраться и разложить по полочкам всё, всё-всё-всё, свою жизнь, чтобы докопаться до того, которое тебя жрёт. Потом нужно будет ещё немного постоять, на самом деле много постоять, потратить ещё бездну времени и сил, заглянуть в бездну, сигануть в бездну, обмазаться ею, выпить её. Просто чтобы уничтожить его, его, который тебя жрал. Который заставлял нестись и не спать, и сдирать ногти, который жёг пятки. Ты можешь победить его, знаешь? И тогда начнёшь сидеть такой толстый и гордый собой, что смог задавить эту гадость. Да, она больше не разрывает твою голову, не шепчет в уши, не стучит ногами в грудь! Какой восторг! Только потом твоё довольное лицо постепенно вытянется, как ношеный носок. Вдруг окажется, что без этого, который жрал тебя изнутри, ты стал ничем. Ты нахрен не нужен даже сам себе, в тебе не осталось смысла, не осталось идей. Вот тогда ты осознаешь, насколько мало, ничтожно мало твоих собственных сил. Мысли, планы – всё иссякло, желания растворились в тумане, ты сам растворился в тумане, стал даже не каплей – испариной капли. Тебе сделалось незачем двигаться дальше, ведь ты теперь такой молодец, ты избавился от той силы, которая пинками гнала тебя вперёд, вбок, вверх, вприпрыжку! Ха! Ничто теперь не разрывает твою голову, правда, ты счастлив? Да нихрена ты не счастлив, ты просто перестал знать, зачем тебе голова! Ничто не чешет твоего любопытства, ты забыл, в каком месте у тебя любопытство, ты не знаешь, на кой тебе нужно шевелиться и какой смысл дышать!
