Элизабет, и без того смущенную, от этих слов бросило в жар. Щеки ее загорелись, и она охотно прикрыла бы их волосами, если бы Джеймс не взял ее за подбородок и не запрокинул назад ее голову, заглядывая в глаза.
Склонившись к ней, он поцеловал ее в уголок рта.
— Скоро вы перестанете краснеть. — Он поцеловал другой уголок. — Впрочем, может, мне настолько повезет, что я заставлю вас краснеть каждую ночь.
— Я люблю вас, — вымолвила вдруг она, не совсем понимая, почему говорит это сейчас, но чувствуя, что должна сказать.
Улыбка его стала шире, в глазах вспыхнула гордость. Однако вместо того чтобы ответить, он обхватил ладонями ее лицо и притянул его к себе, завладев ее губами в поцелуе, более глубоком и интимном, чем все предыдущие.
Элизабет словно бы таяла, тепло его тела перетекало в нее, зажигая неподвластный ей огонь. Она изнывала от возбуждения и желания и, когда он подхватил ее на руки и понес в спальню, не издала ни звука протеста.
Они упали на кровать. Элизабет чувствовала, как предметы одежды один за другим соскальзывают с нее, пока она не осталась в тоненькой сорочке из хлопка. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было их прерывистое дыхание, пока Джеймс не прохрипел:
— Элизабет… Я не могу…
Она подняла на него глаза, в которых светился молчаливый вопрос.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился, — удалось выговорить ему, — скажи мне сейчас…
Она протянула руку и коснулась его лица.
— Скажи сейчас, — хрипло выдохнул он, — потому что через минуту я не смогу… Она поцеловала его.
— О Боже, — простонал он. — О, Элизабет…
Она понимала, что должна остановить его. Ей следовало бы выскочить из комнаты и не позволять ему приближаться к себе ближе, чем на двадцать футов, пока они не будут стоять рядом в церкви как муж и жена. Но любовь, как оказалось, сильное чувство, а страсть не многим слабее. И ничто — ни приличия, ни обручальное кольцо, ни даже непоправимый ущерб репутации и доброму имени — не могло помешать ей потянуться к Джеймсу, поощряя его сделать ее своей.
Дрожащими пальцами Элизабет прикоснулась к пуговицам его рубашки. До сих пор она не осмеливалась на это, но, помоги ей небо, она хотела коснуться его кожи. Ей хотелось гладить его выпуклые мышцы, ощущать, как колотится от желания его сердце.
Руки ее скользнули по его животу, помедлив, прежде чем вытащить из-за пояса брюк льняную рубашку. Она трепетала, с гордостью наблюдая, как сокращаются его мускулы под ее нежными пальцами, и знала, что он едва сдерживает желание.
Тот факт, что человек, который преследовал преступников по всей Европе и за которым, судя по намекам Кэролайн Рейвенскрофт, гонялись бесчисленные женщины, так реагирует на ее прикосновения, поражал Элизабет до глубины души. Она чувствовала себя такой… женственной, наблюдая, как ее маленькая рука выводит круги и сердечки на плоской поверхности его груди и живота. А когда он со стоном резко втянул в себя воздух, ощутила себя всесильной.
В течение целой минуты он терпеливо сносил ее любопытство, а затем с низким рычанием перекатился на бок, увлекая ее за собой.
— Хватит! — выдохнул он. — Не могу… больше…
Элизабет восприняла это как комплимент и изогнула губы в затаенной улыбке. Однако ее восторг по поводу одержанной победы оказался недолгим. Джеймс перевернул ее на спину, и не успела она перевести дыхание, как он оказался сверху, уставившись на нее типично мужским взглядом, в котором светилось откровенное желание.
Пальцы его нашли крохотные пуговки у нее на груди и с поразительным проворством и быстротой расстегнули все пять.
— Ах, — проворковал он, стягивая сорочку с ее плеч, — вот что нам нужно.
Он обнажил верхнюю часть ее груди и скользнул пальцами в ложбинку, прежде чем спустить сорочку ниже.
Элизабет вцепилась в покрывало, борясь с желанием прикрыться. Он смотрел на нее с такой страстью, что она ощутила тепло и влагу между ногами. Целую минуту он оставался неподвижным, не пошевелив и пальцем, глядя, как ее соски заостряются и твердеют.
— Сделай же что-нибудь, — выдохнула она наконец.
— Так? — мягко спросил он, накрыв ладонью острую вершинку.
Элизабет задохнулась, не в состоянии произнести ни слова.
— Так? — Он нежно ущипнул другой сосок.
— Пожалуйста! — взмолилась она.
— А, ты, наверное, имеешь в виду это! — грубовато произнес он и, склонившись над ее грудью, втянул в рот сосок.
У Элизабет вырвался тихий возглас. Одна ее рука скрутила простыню в тугой узел, а другая вцепилась в густые волосы Джеймса.
— Ах, не это? — поддразнил ее он. — Видимо, мне следует быть более внимательным. — И он проделал то же самое с другой грудью. Элизабет казалось, что она сейчас умрет, если он не сделает что-нибудь, что снимет немыслимое напряжение, которое нарастало у нее внутри.
Оторвавшись от нее, Джеймс сдернул сорочку с ее головы. Но пока он возился со своим поясом, Элизабет успела натянуть на себя простыню.
— Тебе не удастся прятаться долго, — сказал он хриплым от желания голосом.
— Знаю. — Она вспыхнула. — Но когда ты рядом, все иначе.
Он с любопытством посмотрел на нее, скользнув в постель.
— В каком смысле?
— Не знаю, как объяснить. — Она беспомощно пожала плечами. — Но все воспринимается иначе, когда ты можешь видеть меня полностью.
— А-а, — протянул он, — видимо, это означает, что мне разрешается смотреть на тебя вот так? — Бросив на нее игривый взгляд, он потянул за простыню, обнажив шелковистое плечо, и со смаком его поцеловал.
Элизабет рассмеялась.
— Понятно, — сказал он, подражая какому-то причудливому иностранному акценту. — А как насчет этого? — Потянувшись вниз, он сдернул простыню с ее ступни и пощекотал ее пятку.
— Не надо! — взвизгнула она.
Он повернулся к ней, одарил ее поистине горящим взглядом.
— Я и не подозревал, что ты боишься щекотки. — Он снова пощекотал ее. — Серьезное упущение с моей стороны.
— О, перестань, — выдохнула она, — пожалуйста. Я больше не вынесу!
Джеймс улыбнулся, выразив переполнявшую его сердце любовь. Для него было очень важно, чтобы первый раз показался ей совершенным. За минувшие недели он не единожды представлял себе, как покажет ей, какой восхитительной может быть близость между мужчиной и женщиной. И хотя он едва ли мог вообразить, что станет щекотать ей пятки, в мечтах ему ясно виделась улыбка на ее лице. Примерно такая, как сейчас.
— О, Элизабет, — вымолвил он и, склонившись к ней, запечатлел на ее губах нежный поцелуй. — Я так люблю тебя! Ты должна мне верить.
