Я не сразу решился задать вопрос, который меня по-настоящему волновал, но, в конце концов, она сама изъявила желание поболтать со мной и разрешила её спрашивать. Не захочет, так и скажет.
— Можно поинтересоваться?
— Ну спроси. Хотя, думаю, я могу предположить, о чём ты хочешь узнать. О дальнейших перспективах военных действий?
— Да скорее, знаешь, волнуют не столько перспективы, сколько твои планы. На этот вопрос ведь попроще ответить, да?
— Да не сказала бы. Планы как таковые появятся тогда, когда я буду хотя бы приблизительно знать обстановку. Пока же могу лишь предполагать.
— Но пока ты направляешься в Солор.
— Конечно. А куда же ещё? Солор — моя земля. Солор я обязана защищать как глава семьи и графства. Солор к тому же обладает более чем миллионом мобилизационного ресурса. Полководец без армии — жалкое зрелище. Императору я без армии едва ли нужна. А вот со свежей армией — ого-го! Даже то, что я женщина, под сенью тысячи полковых стягов не будет иметь значения.
— Хорошему полководцу император может дать новую армию, а от огромной армии без толкового полководца он мало чего добьётся. Так что зря ты так. Ведь у тебя дар, и ты это доказала. С армией или без армии — ты выдающийся полководец, что уж там…
Аштия прозрачно улыбнулась. Стало видно, что всё-таки чувствует она себя хреновенько, и отдых бы ей не помешал. Но — увы! — такой возможности у неё не было. И у всех нас — тоже.
— Ты действительно считаешь меня хорошим полководцем или говоришь это по иным причинам?
— Я действительно так считаю, но моё мнение остаётся мнением человека неискушённого.
— Как бы там ни было, слышать это приятно. Что ж, может и так. Но я прошу тебя — в будущем избегай подобных восхваляющих выражений. Очень легко потерять голову, слыша про себя такое. Я голову хотела бы оставить на прежнем месте. А потому, если захочешь что-нибудь о моих действиях сказать, то говори по делу. Будут вопросы — решим… Ладно. Пока я без армии, я не могу бороться с мятежниками. И вообще с кем бы то ни было. Гражданская война… Отвратительно. Я надеялась никогда в своей жизни не столкнуться с нею.
— Будешь воевать до конца? С кем бы ни пришлось?
— А что мне остаётся? Нет и не может быть другой альтернативы. Я приносила присягу и буду служить императору. До конца.
— Ты уверена в том, что нынешний правитель — лучший вариант для Империи? И что вождь мятежников, если он воцарится, будет хуже?
Женщина посмотрела на меня с недоумением. Взгляд её обрёл твёрдость стали. Таким взглядом представительница прекрасного пола могла б попытаться обуздать мужчину, а госпожа Главнокомандующая — своих офицеров. Но я отнёсся спокойно, зная, что сейчас моя собеседница полна не гнева, а скорее удивления.
— Сколько ни общаюсь с тобой, всё изумляюсь. Что значит «лучший вариант»? Он — правитель, это факт. Факт непреложный, как сама истина! Ты что предлагаешь — перебирать представителей знати, решая, кто красивее смотрится на троне?
— Для меня подобная мысль не столь уж кощунственна. У меня на родине должность верховного правителя — выборная.
Аштия посмотрела на меня в несказанном ошеломлении.
— Выборная?! Должность?!
— Ага.
— Вы просто варвары.
— Хм… Наверное, есть немножко. Но и вы в моих глазах — дикари ещё те.
Один из телохранителей оглянулся на меня с нехорошим выражением лица, но, не дождавшись знака от госпожи, отвернулся.
Аштия улыбалась.
— И чем же мы такие варвары?
— О, пришлось бы долго перечислять.
— Допустим. Даже уверена, что это так. Разные народы, тем более если это народы, обитающие в разных мирах — разные традиции. Но для нашего уклада ты произнёс вещи недопустимые. Впрочем, я понимаю, в чём тут дело.
— Я потому и задал этот вопрос тебе, а не кому-то ещё.
— Разумно, — она снова улыбнулась, отворачиваясь. — Но я охотно объясню тебе. Императорская власть священна. Она незыблема и богоподобна с того самого момента, как правитель принимает на себя всю полноту власти, и неповиновение ему сходно с неповиновением самому Создателю.
— В чём же загвоздка теперь? — уточнил я, нагло пользуясь своим положением инородного дикаря. — Не в том ли, что его величество — наполовину демон?
Я ждал новой вспышки гнева, но её светлость взглянула на меня с задорной улыбкой. Чувствовалось в ней и стеснение — видимо, так вольно судить о «богоподобном» правителе она не привыкла категорически, но сейчас готова была мне подыграть, может, затем, чтоб и для себя самой решить и понять, что же на самом деле происходит в её родном мире. Что случилось с миром, который был так логичен и понятен, а теперь вдруг сошёл с ума?
— Его величество — не наполовину, а на три четверти демон. Считаешь, это может иметь такое большое значение, что опрокинет в бездну все традиции и установления?
— Это мне стоило бы у тебя спросить. Насколько важен тот факт, что человеческой крови в жилах императора не больше четверти?.. Господи, боже мой! Что там в нём от человека-то осталось, а?
— Достаточно, — с хладнокровием ответила Аштия. — Человеческая кровь горячее демонической, она всегда окажется сильнее.
— А может, просто дело в том, что демоны и люди очень похожи друг на друга?
— Не говори ерунды. Как бы там ни было, священные книги нашего мира признают человеком любого, в ком есть хотя бы четверть человеческой крови. Тех, в ком её меньше, не разрешено допускать в храм, сочетать браком, лечить, прикасаться к хлебу в праздники…
— Лечить?
— Большая часть лекарств приготовляется на травах, выращенных на территории храмов, или на чародейской воде, приготовленной магами из числа священнослужителей.
— А-а… Маги из числа священнослужителей?
— Что именно тебя удивляет?
— Священники моего родного мира категорически отрицают какую-либо магию и считают любое её применение тягчайшим грехом. А уж в храме…
Женщина усмехнулась.
— Ничего удивительного — это в мире-то, где магии нет!
— Гадания у нас относятся к той же категории и запрещены.
— Странные люди, странные традиции. Впрочем, уверена — если бы магия имела на твоей родине настоящую силу, а не ограничивалась бы пустыми гаданиями, священнослужители живо прибрали бы её к рукам.
— Наверное, так… — я и сам не мог теперь удержаться от улыбки.
— Но мы говорили с тобой о правах метисов и квартеронов… Формально по закону тот, кто носит в жилах четверть человеческой крови, считается человеком. Но традиции…
— Я понял. Традиции позволяют имперским обывателям шарахаться от любого, в ком есть хотя бы капля демонической крови или подозрение на неё, не допускать в свои дома, в свои семьи — вообще никак не соприкасаться. Брезговать. Я прав?
