А поддаться апатии в таких обстоятельствах — верная смерть.
Нельзя кричать, надо экономить силы. Должен же кто-нибудь периодически приходить, чтобы вкалывать ей очередную дозу. Не паниковать. Успокоиться.
Хотела сделать глубокий вдох, но из-за ужасного зловония ее чуть не стошнило. Попробовала дышать ртом, но стало еще хуже, казалось, что она вся наполняется застоявшимся в камере смрадом.
Вдруг, опустив глаза, увидела бегущего по полу огромного таракана. Закричав, влезла с ногами на кровать, отчаянно ища, нет ли чего под рукой, чтобы ударить и убить. Но таракан успел юркнуть в унитаз.
Все равно на эту мокрятину она уже больше не ляжет. Только бы уничтожить эту тварь, подумала она и, схватив правой рукой подушку, затаив дыхание, опасливо заглянула в унитаз.
Вода в нем не стоит. Только зияет черная дыра. Не веря глазам, она уставилась в нее, и в этот миг оттуда выполз таракан.
Вскочив на кровать, встав на цыпочки, она впервые разрыдалась. Слезы струйками сбегали по щекам.
Рыдания перешли в икоту. Подбородок судорожно дергался. Икота становилась все сильнее, все громче. Она вдруг осознала, что шепчет:
— Выпустите, выпустите меня отсюда!..
И уже не могла себя сдерживать. Зарыдала навзрыд, спрыгнула с кровати, стала биться всем телом о дверь, колотить кулаком так, что заболела рука. Никто не слышит. Никто не идет.
От безысходности царапая ногтями краску на двери, она продолжала истошно кричать, пока не помутилось в голове. Вероятно, из-за недостатка кислорода. Вот так и умру — нет, не хочу здесь умереть!
Когда Мисао пришла в себя, она сидела на полу, прислонившись спиной к двери.
Видимо, была без сознания. Стало намного темнее, чем прежде. Лампочку все еще не зажгли, по углам притаилась темнота.
Она судорожно вскочила, стала яростно отряхиваться. Неизвестно, какая гадость могла заползти. Обхватив себя правой рукой, вытянулась, поднялась на цыпочки, чтобы как можно меньше соприкасаться с полом.
И вдруг…
Раздался стук в дверь. В тот же миг зажглась лампочка. В тускло-желтом свете воздух в камере показался еще более зловонным.
Вновь стук. Мисао прижалась к двери.
— Прошу вас, выпустите меня! Мне плохо…
В щель под дверью скользнул листок бумаги. Подняла, прочитала:
«Не шуми».
Мисао судорожно сглотнула. Тот же почерк, что в Клинике Сакаки.
Приглушив голос, она быстро зашептала:
— Доктор? Доктор Сакаки?
Через какое-то время вновь проскользнул листок. Торопливый, неровный почерк:
«Да, это я. В соседних камерах есть пациенты, кто-то может услышать, поэтому не могу говорить вслух. Понятно?»
— Да, — прошептала она.
Как и в своей клинике, доктор Сакаки предпочитал не рисковать.
— Помогая мне, вы подвергаете себя опасности? Если «да», стукните один раз, — прошептала она, прижимаясь лицом к дверной щели.
Тук!
— Вы в очень опасном положении?
Тук!
Через некоторое время вновь — листок. Исписан сверху донизу.
«Я понимаю, как тебе тяжело, но сейчас выпустить не могу. У меня нет ключа. Потерпи до ночи. Будь готова к тому, что зазвучит сирена. Тогда я приду за тобой».
Дважды пробежав глазами листок, она прошептала:
— Я поняла. Но, пожалуйста, скажите, который час? Мне будет проще, отсчитывая время, выдержать до сирены.
После короткой паузы она впервые услышала голос:
— Вечер, пять минут восьмого.
— Спасибо.
Она смяла листки, запихнула в вырез пижамы, взобралась на кровать и начала считать. Шестьдесят секунд — одна минута. Шестьсот секунд — десять минут. Три тысячи шестьсот секунд — час…
41
Юдзи, Акиэ и Саэгуса прибыли в Катадо в девять вечера.
Медленно объехали на машине клинику. Поверх массивной ограды натянута колючая проволока, отчего здание с редкими окнами и в самом деле напоминает концентрационный лагерь. Ворота открыты, но можно не сомневаться, что все входящие люди и въезжающие машины фиксируются на установленных внутри здания мониторах. Видеокамера, напоминающая голову инопланетянина, медленно поворачивалась.
Он определенно видит это место не впервые. Больше того, здание клиники, как ничто другое, обладает «силой притяжения», тянущей в прошлое.
— Как-то неприятно пахнет, — нахмурилась Акиэ, сидевшая на заднем сиденье.
Саэгуса, крутя руль, ответил:
— Воняет гнилой душонкой главного врача.
— Каким образом мы сможем пробраться внутрь? — спросил Юдзи.
— А мы не будем пробираться, войдем с гордо поднятой головой.
Перед тем, как выехать из Токио, позвонили в Клинику Сакаки и удостоверились, что и Такэдзо Мурасита, и его зять, Тацухико Сакаки, отбыли в Катадо.
— Вы уже пытались пробраться и потерпели поражение. Так зачем повторяться? У меня пистолет. А ты присматривай за барышней, чтобы с ней чего не случилось.
Юдзи кивнул, обняв Акиэ за плечи.
Он сильно сомневался, стоит ли брать Акиэ на встречу с Такэдзо. Но Саэгуса отрезал:
— Она тоже вправе знать, почему с ней так обошлись.
Оставили машину у ворот и пешком направились к зданию. По дороге заметили, что в стороне под навесом стоят «мерседес» Такэдзо и «понтиак» Сакаки.
Все окна клиники были зарешечены.
— «Оставь надежду всяк сюда входящий», — пробормотал Саэгуса.
— Что?
— Да так, ничего.
Парадный вход был сделан из бетона, как в старых школах. Но в отличие от школы, вместо запаха ваксы и мела здесь шибало лекарствами и грязным бельем.
В холле стояли скамейки, но было безлюдно.
Кондиционеры не работали, нечем дышать. Обернувшись, Юдзи заметил, что двери, через которые они только что прошли, устроены так, что при необходимости можно опустить железную решетку. Почувствовал, как где-то внутри, в области сердца, температура вдруг опустилась градусов на десять.
Справа — табличка: «Дежурная регистратура». Саэгуса направился туда и любезным тоном обратился к медсестре, склонившейся над бумагами.
— Здравствуйте. Доктор Сакаки у себя?
— С кем имею честь?
— Скажите — Юдзи Огата, он поймет.
— У вас назначена встреча?
— Мы его друзья. Проезжали мимо и заскочили на минутку. Хотим засвидетельствовать свое почтение, только и всего. Передадите?
