Но любовь, которая помогла вернуться Сири, подействовала и на Данелию и Зораха.
…Должно быть, чтобы дотянуться до её губ, Зораху пришлось поднять Данелию на руки. В какое-то мгновение они напоминали зелено-синюю гору – удивительно грубо смотрелись лапищи Зораха, прижимавшие к себе полутроллиху, и она, обвивавшая своими руками его шею, казалось, скорее выражала ненависть, чем нежность.
Но вся эта иллюзия вокруг них стремительно таяла. Платье, прежде трещавшее на Данелии, стало вдруг свободным, Зорах – то, во что превратился Зорах, - едва не утонул в собственном пиджаке. Зелёно-синие оттенки слетали с них, словно старая краска, которую соскабливал слой за слоем мудрый мастер, обнажая истинные обличия, прятавшиеся под проклятием.
- Они вернулись… - ахнула Верена, на какое-то время позабыв даже обо всех собственных проблемах.
Она не видела, как это на самом деле происходит – ведь Сири и Алех были наедине, за запертыми дверьми, когда произошло превращение, да и Сири внешне практически не изменилась. Но то, что происходило с Данелией и Зорахом, было просто потрясающе.
Они впитывали в себя витавшую в воздухе магию, словно вытягивали её из кого-то, и, хотя понять, кто источник, было невозможно, Верена подозревала, что злодей не сможет долго прятаться в толпе. Должно быть, он сейчас совсем обессилел…
Данелия отступила от Зораха и смотрела на него завороженными глазами, словно впервые поняла, как на самом деле должен был выглядеть этот мужчина.
Эльфы. Два самых настоящих эльфа.
…В Зорахе от синего остался только цвет глаз. Радужка была насыщенного голубого цвета, скорее даже синего, и почему-то навевала мысли о море… Кожа стала белой, куда светлее, чем даже у Лайониэлла, казавшегося прежде настоящим воплощением эльфа, волосы оказались черны, как смола, и оттого острые черты лица смотрелись ещё ярче.
Он выглядел очень смущённо, то и дело подхватывал спадающие штаны, которые, рассчитанные на размеры тролля, уж точно не могли самостоятельно удержаться на худощавом эльфе. Зорах даже не оказался высоким, скорее каким-то по-эльфийски интеллигентно-хрупким.
Мужчины-эльфы, как поняла Верена, вообще редко были действительно красивы по человеческим меркам. Собственно, Лайониэлл, хотя возраст у него был не так и велик, выглядел старше всех – а вот и Зорах, и Никки казались совсем ещё юнцами. Впрочем, может, для Зораха злую шутку сыграл контраст с троллем…
А вот от Данелии было не отвести глаз. Алая медь волос, рассыпавшихся по плечам, пылающий страстью и любовью зелёный взгляд, точёные черты лица, тонкая талия, хрупкая фигурка… Да она была красивее Сири! Верена не думала, что такое вообще возможно – но Данелия своей внешностью заворожила буквально каждого.
Преподаватели академии не решались проронить ни единого слова. Они смотрели на это превращение широко распахнутыми от удивления глазами и, казалось, пытались отойти от шока. Верена и сама не могла заставить себя отвернуться, настолько её поразило это торжество внезапной, казавшейся смешной любви. Она знала, что Зорах давно был без ума от Данелии, но понятия не имела, что за такой короткий отрезок времени между ними успело загореться что-то большее, чем просто благодарность за спасение со стороны девушки.
Вероятно, всё самое лучшее происходило за миг, а не тянулось долгие дни и часы. Просто короткий щелчок осознания, что чувства, хорошо или плохо скрываемые, всё-таки существовали, что Зорах всё-таки жил в сердце Данелии, и не потому, что он был эльфом – а потому, что он был смелым, добрым, готовым вступиться за неё в любом виде, вне зависимости от объёма и цвета кожи.
- Госпожа Данелия! – раздался вдруг отчаянный вскрик. – Свет очей моих! Я искал вас всю свою жизнь и отыскал наконец-то! Я был уверен, что моё сердце отдано другой, но теперь-то я понял, что это не так! Что я столько времени мечтал именно о вас!
Лайониэлл, растолкав всех, оттолкнув прочь с дороги побледневшего почему-то Джерома – неужели это действительно он, и к намёку Никки следовало относиться серьёзнее, подумать о том, что таким стариком нельзя быть, обладая безграничной жизнью?! – свалился прямо к ногам Данелии и судорожно уцепился пальцами в её платье.
- Моя прелесть! – возопил он. – Я готов признаваться тебе в любви всю оставшуюся жизнь, если ты лишь позволишь мне находиться рядом! Ты – мой свет в окне… Я думал, что я тебе равнодушен, и потому не смел приближаться прежде, но теперь ничто не разлучит нас…
Данелия раздражённо выдернула подол платья из цепких эльфийских пальцев.
- Где ж ты был, когда я по тебе с ума сходила? – раздражённо спросила она, отступая на шаг. – И когда болото нападало? Не убегал ли, что аж пятки сверкали?
Лайониэлл застыл в притворном возмущении.
- Но я боялся сознаться! – воскликнул он.
Данелия, казалось, этим признанием совершенно не впечатлилась. Она посмотрела на присутствующих, на Зораха – и осторожно дотронулась до его плеча.
- Пойдём отсюда, - тихо попросила она. – Мы – не животные, над которыми можно сначала издеваться, а потом любоваться ими, приговаривая, какой прекрасный лебедь вырос из гадкого утёнка.
Она резко повернулась на каблуках и, пошатываясь – видать, туфли тоже были великоваты, - зашагала прочь. Зорах, оставив большую часть своей одежды валяться горкой на полу, последовал за девушкой, хоть и не проронил ни единого слова. Наверное, не хотел никого винить – или просто не думал о других, только о своей возлюбленной.
Верена улыбнулась. Это казалось ей куда большим торжеством настоящей любви, чем яростные вопли Лайониэлла, толком не понимающего, что такое чувства вообще и как ими пользоваться.
Но её радости хватило ненадолго. Стоило только за Данелией и Зорахом захлопнуться дверям в зал, как невидимая удавка сильнее сжала горло Верены.
- Я рад, что это маленькое представление вам понравилось, - раздался за спиной скользкий, противный голос Олафа, - и что вы порадовались за своих коллег, но теперь я хочу показать вам настоящее торжество магии, скажу без стеснения – магии божественной. Подойди ко мне, Веренушка!
Верена не хотела идти. Она предчувствовала, что это представление не закончится для неё ничем хорошим. Горевший в глазах священнослужителя маниакальный огонь пугал не только её.
Олаф стоял на небольшой импровизированной сцене, на которой, должно быть, собирались петь студенты или планировалось какое-нибудь другое выступление. Но сейчас Верене это возвышение больше всего напоминало эшафот.
Девушка медленно высвободилась из крепких рук Альбина, непроизвольно притянувшего её к себе, покачала головой, когда он попытался придержать её, и двинулась к Олафу. Свеннсен всё это время не сводил с неё торжествующего взгляда, словно не ждал никакого подвоха.
И вправду, тело двигалось против воли самой Верены. Она больше не управляла собой. То, что она считала своим, на самом деле было плодом чужой магии, и Олаф руководил этой силой с такой лёгкостью, словно тренировался заниматься этим всю свою жизнь.
