Хоппер надеялся, что потом не пожалеет об этом. Он изо всех сил старался приглаживать историю, но и врать не хотел. Не хотел выставлять себя тем, кем никогда не являлся.
История была темной и страшной – даже учитывая цензуру, которой он подвергал некоторые моменты. Но может, это и к лучшему. Детям нравится бояться, нравится безопасный страх. Что может быть безопаснее этого? Хоппер выбрался из Нью-Йорка невредимым. А так же сказал уже, что у Делгадо все в порядке.
Но были и смерти – гораздо больше, чем хотелось бы.
Хоппер вздохнул. Может, он слишком много думает об этом? Может, недооценивает Оди?
Ну, конечно же, так и есть. Здесь не могло быть другого ответа.
Оди пошевелилась на диване. Хоппер вернулся в комнату, и она вылезла из-под одеяла.
– И что было дальше? – спросила она.
– Я думал, ты заснула!
Оди покачала головой. Затем поудобнее устроилась на диване и подтянула под себя одну ногу.
– Святой Иоанн был похож на меня?
Хоппер немного подвигал челюстью, затем спросил:
– В смысле, «на тебя»?
Оди кивнула.
– Был особым… отличающимся от других. – Она помолчала. – Ну, ты понял.
Хоппер потер подбородок. Это хороший вопрос. Должно быть, Оди обдумывала его уже некоторое время. Учитывая ее опыт общения с доктором Бреннером и участие в проекте «МК Ультра», это был тот вывод, который напрашивался сам.
И возможно, не такой уж далекий от истины.
– Ну, – начал Хоппер, – он не мог двигать вещи своими мыслями, как ты. Но да, он тоже был частью проекта. Совсем другого проекта, не такого, как в лаборатории Бреннера. Но мы снова забегаем вперед. – Он сел рядом, положив руку на ее укутанную в одеяло ногу. – Я не хочу, чтобы тебе снились кошмары, понимаешь?
Судя по выражению лица, Оди очень серьезно обдумала его слова, после чего посмотрела на Хоппера и кивнула. Затем она устроилась на диване поудобнее, явно ожидая продолжения истории.
Хоппер взъерошил ей волосы и, встав с места, потянулся еще раз. Потом прошелся, сел в кресло, откинулся назад и сцепил руки за головой.
Приключение продолжилось.
Глава сорок седьмая
Обмен мнениями
13 июля, 1977 года
г. Нью-Йорк
– Видишь что-нибудь?
Марта выглянула в заднее окно фургона – через крошечный квадрат армированного сеткой стекла, через который только и можно было смотреть на внешний мир. Затем вздохнула и снова уселась на одну из двух металлических скамей, которые тянулись вдоль бортов по всей длине фургона – по одной с каждой стороны.
– Нет. Понятия не имею, где мы находимся.
Сидевший напротив Хоппер попытался устроиться поудобнее, но тщетно. Голова пульсировала болью вместе с щекой и губой, разбитыми полицейским кулаком. Внутри фургона было слишком тесно для человека его роста. Он даже не мог полностью сесть на металлическую скамью, вынужденный вместо этого страдать на краю, где острый угол впивался в задницу. Руки, скованные за спиной, отнюдь не облегчали положения.
Путешествие их изобиловало остановками. Только тронувшись с моста, они остановились снова – очевидно, на каком-то другом контрольно-пропускном пункте. Через заднее стекло Хоппер увидел нависшие тени еще нескольких конных полицейских, затем фургон продолжил путь в неизвестном направлении.
Десять минут спустя они остановились снова и стояли неподвижно еще десять минут, прежде чем путешествие возобновилось.
Через следующие десять минут – новая остановка. Теперь они стояли уже как минимум полчаса. Двигатель фургона работал, но никто из него не выходил. Более того – никто не подошел к задней двери, чтобы проверить пленников.
– Думаешь, кто-то нас будет слушать? – спросила Марта. – Бандершу и беглого полицейского?
Хоппер нахмурился. В общем-то, она была права.
– Попытаться все-таки нужно. Если получится связаться с кем-нибудь из оперативной группы, то они узнают, кто я.
Марта только приподняла бровь.
– Город в огне. Не думаю, что кто-то захочет нас с кем-то связывать. – Марта прислонилась к стене фургона. – Они бросят нас в камеру, и мы будем сидеть там вместе с остальными, кого поймают. Конечно, со временем они узнают, что мы говорим правду. Скорее всего, не раньше Рождества.
Хоппер провел языком по зубам. Она права. Перегруженное в условиях недофинансирования полицейское управление и так действует далеко за пределами своих возможностей. А тут еще и кризис. Затем ему пришла в голову мысль, что, вероятно, и свободных камер-то нет. Возможно, им суждено провести в этом фургоне очень, очень долгое время.
Марта вернулась к окну и прижалась к стеклу носом, пытаясь разглядеть, что происходит снаружи.
Хоппер снова неловко пошевелился и почувствовал, как что-то неприятно впилось ему в подбородок. Посмотрев вниз, он увидел уголок сложенной карты, выкраденной из штаба «Гадюк», торчавший из-за воротника его куртки.
Он поднял голову.
– Расскажи мне все, что знаешь о плане Святого Иоанна.
Марта села на скамейке прямо.
– Я мало что знаю. Святой Иоанн включил в ближний круг несколько человек, включая меня, но бо́льшую часть информации он держит при себе. Он создавал своих «Гадюк» минимум пару лет – впитывая чужие банды, забирая их территории и все, что у них есть. Людей, деньги, все что угодно.
– Оружие… – сказал Хоппер.
– О да, с оружием у него полный порядок. Он заключил сделки с некоторыми картелями – настоящими тяжеловесами из Колумбии и Мексики, которые уже владели разными частями Нью-Йорка. Он понимал, как с ними работать, поэтому они обеспечили его всем, что ему было нужно.
– И что он предложил им взамен?
Марта пожала плечами:
– Даже не знаю. Может быть, деньги. Маршруты доставки товара. Не знаю. Но я думаю, он знал, что делает. Он – вдохновитель, понимаешь, о чем я? Эксперт в том, как работать с людьми. Он знает, как завладеть ими и заставить делать, что он хочет. Слушай, я видела, как люди умирают просто потому, что он так велел.
Марта остановилась и втянула щеки. Хоппер кивнул.
Лиза Сарджесон. Он сам видел, как она прыгнула навстречу смерти – скорее всего, по приказу Святого Иоанна. Он увидел это собственными глазами, но… все равно не понимал.
Марта тоже это увидела. Должна была увидеть. Она была с ним на той крыше.
Опустив глаза, Хоппер уставился на металлический пол фургона. Были еще связи между событиями, которые он не мог до конца понять; какие-то разрозненные кусочки мозаики, не совсем друг к другу подходившие, но он чувствовал, что истина где-то рядом.
