— Я обвиняю вас в организации взрыва собственных самолетов. Вы повинны в смерти четверых немецких солдат. Генерал Марацци, немедленно арестуйте обоих!
После тяжелой ночи трое мужчин выглядели бледными и измотанными. Одна Роза казалась отдохнувшей и свежей, словно случившееся лишь добавило ей энергии. Эта беседа в гостиной казалась Розе страшным сном, но она уже угадывала истинные причины происшедшего и храбро набросилась на Эггера:
— Вы сумасшедший, Эггер, настоящий сумасшедший!
Генерал Марацци сделал вид, что не слышал требований эсэсовца арестовать хозяев дома без единой на то улики. Эггер подчинялся своему, немецкому, командованию, а генерал — итальянскому генеральному штабу. Промышленники такого уровня, как Летициа и Дуньяни, могут прямо обратиться к маршалу Бадольо, и тогда неприятностей не оберешься.
— Спокойней, господа, — вмешался Марацци. — Будем вести себя разумно…
— Майору Эггеру следует воздержаться от истерических припадков, — съязвила Роза.
— Шлюха! — взвизгнул немец и размахнулся, чтобы влепить женщине пощечину.
Но Пьер Луиджи опередил его, нанеся эсэсовцу сокрушительный удар в челюсть. Бывший провинциальный парикмахер не удержался на ногах и судорожно схватился за кобуру, вытаскивая револьвер. Но Марацци опередил немца.
— Не заставляйте меня прибегать к крайностям, — сказал генерал, сжимая в руке оружие.
Немец поднялся, пригладил неестественно белые волосы и вытер кровь, появившуюся в углу рта.
— Мы еще встретимся, — пригрозил он брату и сестре, — и тогда мне никто не помешает…
В красноватых глазах Эггера блеснул злобный огонек.
— Отдохните, синьора Летициа, — посоветовал генерал. — Выспитесь, а потом продолжим беседу. И вы, инженер Дуньяни, — обратился он к Пьеру Луиджи, — подумайте, чем можете помочь следствию. Пойдемте, майор Эггер. Нам следует вернуться на место преступления и допросить свидетелей.
— Хорошо, — покорно кивнул головой Эггер.
— Майор, — остановил немца Пьер Луиджи. — По-моему, вам следует извиниться перед синьорой.
— Я в долгу перед синьорой, — сказал Эггер и прищелкнул каблуками. — И очень скоро долг свой заплачу. А пока, синьора Летициа, примите мои извинения. У вас очень красивый мальчик, — добавил угрожающе немец, сверкнув золотыми зубами. — Блондин. И зовут его Риккардо. Красивое имя… Берегите сына, синьора Летициа. Сейчас очень тяжелые времена… и жестокие…
Немец вышел из гостиной первым, за ним последовал генерал Марацци. Роза едва держалась на ногах. Она знала: эсэсовец способен на все. Как уберечь Риккардо? Может, война скоро кончится, тогда безжалостный Фриц Эггер исчезнет из ее жизни. Пока же у него нет доказательств, и он не тронет семью Летициа. К тому же Италия остается союзницей Германии, независимой страной, где есть собственное правительство.
Когда машины с непрошеными гостями исчезли в конце аллеи, Роза бессильно рухнула в кресло и обхватила голову руками. Разговор с Эггером вымотал ее.
— Господи, кто это сделал? Кто? Кто смог все устроить? — твердила она.
Пьер Луиджи погладил сестру по голове и спокойно сказал:
— Не надо ломать голову, Роза. Неужели не догадываешься?
Роза подняла глаза и спросила испуганно и восхищенно:
— Ты?
— Я, — признался Пьер Луиджи.
— Но как ты смог?
— Ты имеешь в виду, как я осмелился?
— Нет, как ты все это организовал? Я понимаю тебя: любые средства годятся, лишь бы остановить эту бойню.
— Обратился к нужным людям… — объяснил брат.
По всей Италии скрывались сотни военнопленных из союзнических войск, сбежавших из концлагерей. Среди итальянцев было немало антифашистов, не одобрявших политику правительства маршала Бадольо. Пьер Луиджи много помогал и тем, и другим, это Роза знала.
— Ты обратился к американцам? — спросила она.
— Чем меньше ты знаешь, тем лучше, — улыбнулся Пьер Луиджи.
Роза взглянула на брата и вдруг бросилась ему на шею.
— Пьер Луиджи Дуньяни, я всегда знала: ты — настоящий человек! — воскликнула она.
Глава 3
— Мама, а что это я там увидел? — спросил Риккардо, выглядывая из окошечка маленького деревянного домика, подаренного год назад полковником Дитмаром фон Манштейном.
Такой забавный вопрос малыш задавал всегда, когда видел что-то непонятное; какую-нибудь незнакомую вещь или неизвестного человека.
— Не знаю, дорогой, — ответила Роза, любуясь белокурой головкой, выглядывавшей из крохотного окошечка.
— Вон там, — уточнил Риккардо, показывая ручкой в небо.
Прикрыв глаза рукой, Роза взглянула в лазурный сентябрьский небосвод. Она увидела хищную птицу с широким размахом крыльев и раздвоенным хвостом. Хищник описывал круги в голубом небе, высматривая добычу.
— Ты увидел коршуна, малыш, — объяснила мать.
Роза сидела на траве около игрушечного домика, расписанного, как альпийские жилища в Австрии: тирольская зелень для ставень с прорезанными сердечками, светлая охра для крыши, два окна и балкончик, на подоконниках — горшочки с цветами.
— А коршуна мы построили? — спросил Риккардо.
Ему недавно исполнилось два года. Он без конца задавал вопросы и был абсолютно уверен: все, что летает, дело рук его мамы и дяди Пьера Луиджи.
— Коршун — не самолет, родной мой.
— Но он же летает!
— Птицы летали за миллионы лет до самолетов.
— Коршун — это бесшумный самолет…
— В общем, похоже, — согласилась Роза, решив не злоупотреблять объяснениями.
— А он бомбит? — продолжал расспрашивать ребенок.
— Что? — не поняла Роза.
— Коршуны бросают бомбы?
Риккардо задавал вопросы и требовал точных ответов.
— Нет, дорогой, коршуны на людей не нападают. У нас с ними мир.
— А что такое мир, мама? — поинтересовался мальчик.
Роза любовалась сыном: белокурой головкой, ясными глазками, и чувствовала — нет для нее ничего на свете дороже этого малыша. Она плохо помнила детьми Джулио и Альберто. Тогда у Розы было слишком много дел, и она мало занималась сыновьями. С Риккардо же она впервые почувствовала себя матерью в полном смысле слова.
— Мир очень похож на твой домик, — попыталась объяснить женщина. — Он тебя защищает, бережет. Тебе хорошо — и ты улыбаешься. Мир, это когда мама обнимает тебя…
— Дядя, дядя идет! — закричал Риккардо, увидев Пьера Луиджи.
Выбежав из домика, мальчик вприпрыжку кинулся дяде навстречу.
— Не беги так, упадешь! — крикнула мать вслед сыну.
