Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Брат вошел в комнату и коснулся синтезатора. Глаза у него сияли.
– Кромвель не ходил на занятия. На следующий день после того, как тебя сюда привезли, он перевез сюда все эти инструменты и каждый день играл для тебя. Папе пришлось силой заставлять его есть и спать, но едва поев и немного поспав, он снова летел сюда и играл для тебя. – Он покачал головой. – Никогда не видел ничего подобного, Бонни. – Истон потер лицо ладонью. Вид у него был усталый, бесконечно усталый. Меня окатило чувство вины. – Он талантлив, сестренка, надо отдать ему должное. – Брат задумчиво посмотрел на инструменты. – Кромвель постоянно играл на синтезаторе одну и ту же мелодию… – Он фыркнул. – Мама, услышав ее, принималась рыдать.
Музыка, которая должна была помочь мне бороться.
Я все поняла без дальнейших объяснений. Уверена, даже пребывая в коме, я слышала музыку Кромвеля.
Истон подошел к кровати, опустил глаза, но через несколько секунд его рука скользнула к моей, и он до боли стиснул мои пальцы. Повязки с его запястий еще не сняли, и больше всего мне хотелось вскочить с кровати и сказать, что я совершенно здорова.
– Эй, сестренка, – прошептал он дрожащим голосом.
– Эй, братик.
Моя рука дрожала, как и рука Истона. Он присел на край кровати. У меня затряслись губы, по щекам потекли слезы.
– Я уж думал, что потерял тебя, – хрипло выдохнул он. Я сжала его руку так крепко, как только могла.
– Еще нет… – проговорила я и улыбнулась. Истон посмотрел в окно. – Я справлюсь, – с трудом переводя дух, сказала я. – Истон кивнул, и я погладила повязку на его запястье. – Я буду жить ради нас обоих…
Истон склонил голову набок, длинные светлые волосы скрыли его лицо. Я крепко сжимала его пальцы, пока он сидел рядом. В коридоре раздались торопливые шаги, потом в палату вбежала мама, а за ней следом – папа. Родители обняли меня, насколько позволяло мое положение. Когда они наконец оторвались, Истон уже стоял в дверях. Родители что-то говорили наперебой, но я видела только брата.
Он был моим фиолетово-синим цветом.
Моей любимой нотой.
Пришел врач и осмотрел меня. Сердце слегка екнуло у меня в груди, когда он сообщил, что мне придется остаться в больнице. Значит, домой я не вернусь. Зато я теперь первая в списке людей, ожидающих пересадки сердца. Эта новость наполнила меня одновременно ужасом и надеждой. Надеждой, потому что появилась возможность получить сердце, ужасом, потому что жизнь моя висела на волоске, и время утекало, как песчинки в песочных часах. Я не стала спрашивать, сколько мне еще осталось: не хотела слышать это от доктора, от постороннего человека, для которого я лишь пациентка.
Я хотела услышать правду от кого-то из близких.
Весь день я боролась со страшной усталостью, наступившей после искусственной комы. Мне казалось, я сплю. Я лежала с закрытыми глазами и вдруг услышала прекрасную музыку. Мне даже померещилось, что я попала на небеса, но, открыв глаза, я увидела источник восхитительных звуков. За синтезатором сидел Кромвель и играл мою песню, его руки так и порхали над клавишами. Я слушала, нет, мое сердце слушало мелодию, которую сочинила я сама, и меня словно окутывал теплый кокон. Слушала, пока не отзвучала последняя нота.
Когда Кромвель повернулся ко мне, я просто протянула ему руку. Он улыбнулся, и я растаяла. Рукава его свитера были закатаны до локтей, обнажая татуировки. Сегодня свитер был белый. Кромвель выглядел прекрасно. Он опустился на стул рядом со мной, но я покачала головой. Юноша взял меня за руку и пересел на краешек кровати, но так он все равно был слишком далеко от меня. Я слегка подвинулась и стиснула зубы от боли.
– Малышка, нет, – сказал он, но я улыбнулась, потому что теперь он мог лечь на освободившееся место. Юноша покачал головой, но на его губах играла улыбка.
– Полежи… со мной… пожалуйста.
Кромвель лег на кровать. Двери моей палаты были закрыты, хотя, честно говоря, мне было наплевать.
Большое тело Кромвеля идеально подходило к моему, и впервые с тех пор, как я очнулась, мне стало тепло. Я чувствовала себя в безопасности, потому что была рядом с ним.
– Моя песня, – с усилием прошептала я. В горле до сих пор саднило после того, как оттуда вытащили трубку, подававшую кислород.
Кромвель положил голову на подушку рядом со мной.
– Твоя песня.
На мгновение на меня снизошел неземной покой, но потом мне снова пришлось прилагать усилия, чтобы дышать, и волшебное чувство ушло.
Я прильнула к Кромвелю, надеясь, что его запах и прикосновение придадут мне сил. Когда я встретилась с ним взглядом, оказалось, что он уже смотрит на меня. Я сглотнула.
– Сколько еще?
Как только вопрос сорвался с губ, мне показалось, что сердце забилось быстрее.
Кромвель побледнел:
– Малышка.
Он покачал головой, но я крепче сжала его руку:
– Прошу… Мне нужно знать.
Юноша зажмурился и прошептал:
– Не больше недели.
Я ждала, что эти слова меня ранят. Мне казалось, что если услышу, что мне осталось недолго, это знание меня раздавит. Вместо этого я испытала лишь глубокое спокойствие. Неделя…
Я кивнула. На этот раз пальцы Кромвеля сильнее сжали мою ладонь. Теперь он нуждался в поддержке, а не я.
– Для тебя найдется сердце. – Он закрыл глаза и поцеловал мою руку. – Я это знаю.
Я знала: он ошибается.
Забавно. Я годами молилась о том, чтобы нашелся донор, мечтала, что меня вылечат, и вот я здесь, в конце пути. Через несколько дней мое усталое сердце остановится, и я принимаю это как неизбежность и чувствую свободу. Можно перестать молиться и загадывать желания, нужно наслаждаться тем временем, что я еще могу провести с дорогими мне людьми.
Я сделала глубокий вдох:
– Ты должен присмотреть за Истоном вместо меня.
Кромвель замер, потом мотнул головой, не желая продолжать эту тему.
– Не надо, малышка, не говори так.
– Пообещай мне… – Эти два слова отняли у меня столько сил, что какое-то время я отдыхала, переводя дух. На скулах Кромвеля заходили желваки, он отвел взгляд. – Он очень ранимый… но он сильнее… чем сам думает.
У Кромвеля раздувались ноздри, он отказывался на меня смотреть. Я приподняла руку и коснулась его щеки, вынуждая повернуть голову и взглянуть на меня.
– Не нужно, – жалобно прошептал он. В его глазах заблестели слезы. – Я не могу… не могу потерять еще и тебя.
Я закусила губу, чтобы не разрыдаться.
– Ты… ты меня не потеряешь. – Я коснулась его груди, там, где сердце. – Я останусь здесь. Ведь твой отец тоже здесь.
Теперь я в это верила. Верила, что если человек настолько связан с тобой, он никогда не уходит навсегда.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
