Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
— Как долго до Этны? — еще раз спросила Мательда.
— Половину doegr отсюда. И столько же на обратный путь. Да и лед сначала нужно добыть.
— Я обещала Лойденгизелю, что он его получит. Без него «Эстрелла» досталась бы Элиасу, — понизила голос дочка дожа. — А кроме того…
— Да я бы сам справился с этим купчишкой, — проворчал Бьор.
— А потом с голыми руками против целой команды корабля? — возразила Мательда. — Почему ты не носишь с собой меч, топор или хотя бы нож — что-нибудь, чем мог бы защитить себя?
Бьор молчал. Похоже, молчание было его самым любимым аргументом. Но на этот раз Мательда терпеливо выдержала эту недосказанность и все-таки дождалась ответа.
— Это все из-за Альрика, — признался он наконец. — У нас на родине он был воином. Самым лучшим! Только боги могли справиться с ним. И они это сделали.
— А что произошло?
Стоя у румпеля, Бьор горько улыбался, погрузившись то ли в воспоминания, то ли в глубокое раздумье. Затем ответил:
— Он отказался приносить своих сыновей в жертву князю. Поэтому нам пришлось бежать. Ингвар и я были еще детьми.
— Князь, который требует от подданных отдавать ему своих детей? — Мательда не могла поверить в услышанное. Еще раз она задала себе вопрос, в каких диких краях родился Бьор и сколько же дикости еще в нем самом?
— И что случилось дальше? — Она придвинулась к нему поближе.
— Альрик сбежал на «Висундуре». И его команда — вместе с ним. Товарищи поклялись ему в своей верности до самой смерти. И они нашли ее. По крайней мере, большинство из них. На реках южных степных стран Альрик попытался начать жизнь сначала, теперь уже как торговец. Однако Суртур Черный, ярл нашей родины, не оставлял его в покое. Снова и снова появлялись банды убийц, которые намеревались получить за голову Альрика кучу золота. Они гнали нас вперед, все дальше и дальше на юг. Я рос, видя, как погибало большинство товарищей Альрика. В живых остались только Магнус, Грид и Штайн.
— А твоя мама? — осторожно спросила Мательда.
— Она была убита. За то, что попыталась торговаться с каким-то степным всадником за связку шкурок. Этот дикарь посчитал смертельным оскорблением то, что женщина диктует ему свою цену.
— И так вы попали к нам?
— Сначала в Константинополь. На него не распространялось влияние Суртура, там мы были в безопасности. Поэтому отец и хотел остаться там, а свое судно использовать как торговое.
Мательда опустила кусок вяленой рыбы обратно в бочку. Две чайки кружились над ее головой, напоминая о том, что праздник, по их мнению, еще не закончился.
— У нас был самый быстрый корабль из тех, что когда-либо заходили в порт Византии, — продолжал свой рассказ норманн. — Вскоре об этом услышал император и сделал моему отцу предложение: золото и богатство для него самого и княжеский титул для его сыновей. Сам Альрик от денег отказался бы, но знать, что Ингвар и я обеспечены до конца жизни, — это было для него превыше всего. Он принял предложение.
— И что ему пришлось за это делать? — любопытство Мательды разгоралось.
— Он стал телохранителем императора.
— Человек, которого я видела рядом со своим отцом, служил телохранителем у императора?
— Он собрал группу воинов, которая вместе с ним должна была охранять жизнь императора, — кивнул Бьор. — Все они были рабами. Альрик купил их на невольничьих рынках и объявил вольноотпущенниками. А затем поставил перед свободным выбором — остаться с ним и защищать жизнь Михаила или уйти. Большинство осталось с ним.
— Но почему вы перебрались сюда? Телохранители императора!
— Ну, — замялся Бьор, — на белом свете не один лишь император. И потом, быть повелителем — это удовольствие, у которого короткая жизнь.
Мательда задумалась о своем отце, а Бьор объяснял дальше:
— Сегодня ты занимаешь высокое положение при императоре и пользуешься его благосклонностью. Но если завтра на трон взойдет другой, откуда тебе знать, уцелеет ли твоя голова на плечах? Альрику удалось выжить, его меч служил трем императорам. Только Михаил II отказался от его услуг. Но при этом позволил Альрику убраться из Византии. Так и наше с Бьором княжение, и безопасность его людей — все было потеряно.
Прежде чем продолжить свой рассказ дальше, Бьор настолько понизил голос, что Мательде пришлось наклониться к нему, чтобы понимать, что он говорит.
— Вот с тех самых пор мой отец и пытается стать тем, кем хотел стать еще после бегства из Снорхейма, — владельцем торгового корабля. Торгового, а не военного. И его люди все еще следуют за ним. Но оружие на «Висундуре» запрещено, Альрик любит повторять: «Не успеешь оглянуться, как из торговца тебя превратят в воина». Наше лучшее оружие — это острый ум и быстрый корабль.
Когда Бьор все объяснил, Мательде показалось, что даже дневной свет изменился. Она выбросила кусок вяленой рыбы в море и призналась:
— Это моя вина, что твой отец и на этот раз не смог остаться торговцем. Это я пожелала доставить мощи святого Марка в Риво Альто. Если б не это, вы так бы и возили лед с Этны.
Бьор внимательно посмотрел на нее сверху вниз и покачал головой:
— Нет, Альрик рожден для меча. Он может сколько угодно пытаться отложить его в сторону, и иногда ему это даже удается, но лишь на некоторое время. Никто не может избежать своего предназначения. Мы, норманны, верим, что сестры-богини, определяющие судьбы людей, для каждого сплетают свою нить. Они протягивают эти нити далеко через долины и высоко в воздухе, закрепляют их на вершинах гор. А иногда развешивают на нитях белье, и это означает хорошую погоду. Но теми же нитями они закрепляют людей в мире, и ты никогда не знаешь, использовали для тебя нить, веревку или канат.
Он вздохнул и посмотрел вдаль.
— Для Альрика им, наверное, пришлось вить канат, — сказала Мательда и положила свою ладонь на грудь Бьора. — Такой канат, который не могут разорвать самые сильные шторма. Мы берем курс на Александрию.
Глава 31
Александрия, порт
Бонус чувствовал себя так, словно заново родился на свет. Ночь он провел в усадьбе наместника, где ему было позволено искупаться в бассейне, чтобы смыть с себя песок, жару и следы усталости. Если Бонус поначалу насмехался над тем, что Абдулла называет свой сад копией рая, то теперь вынужден был с ним согласиться. Никогда раньше он не испытывал такого блаженства, как это — когда он вступил в холодную воду и позволил ей ласкать себя так, словно она была языком комнатной собачки.
Он лишь отказался надевать свежую одежду, принесенную ему слугой Абдуллы на следующее утро: эти арабские лохмотья трибун никогда не подпустит и близко к своему телу, пусть даже его голого плетьми погонят через пустыню. С гордостью венета он надел на себя свою привычную одежду, на которой его вынужденный марш через пустыню не мог не оставить свой отпечаток.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
