Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
– А как там тебе живется? – спросил папа, подливая в рюмку нашего гостя водочку. – У нас тут нахваливают и все никак нахвалить не могут заморские порядки.
– Зарплаты, как ты знаешь, у нас хорошие, но жилье страшно дорогое, еда тоже недешевая и не очень вкусная. Но главное, люди в основном малоинтересные. А те, кто туда приезжает, ожидают золотые горы, а оказывается, что не все то золото, что блестит…
Многие и начинают чернить родину, чтобы хоть как-нибудь оправдать свой отъезд. Некоторые возвращаются назад, домой. Я вот тоже решил – как только уйду на пенсию, сразу же вернусь на родину. И жена не против. Вот Колька мой вряд ли захочет – мальчик, увы, растет американцем… В голове лишь американский футбол, баскетбол и бейсбол. Раньше ходил в воскресную школу при церкви, теперь у него по выходным обычно соревнования.
То есть этот вот Николай Максимыч и есть тот самый Колька. Я вспомнил, как при первой нашей встрече я спросил у него, кто он – американец или русский. Ответ его меня обрадовал:
– Вообще-то и то, и другое. Но если придется выбирать, то я все же русский.
Да, подумал я, тогда был бейсбол в голове, а все равно остался нашим. Поэтому я и не очень противился, когда срочно потребовалось доставить сюда ноут c материалами для императора, и Юра предложил, чтобы привез их Ник, добавив туда кое-что из его собственной коллекции.
Ник пожал мне руку и сказал, протягивая мне один из рюкзаков:
– Господин капитан, вот ваш ноут.
– Ник, а вы не сын профессора Максима Домбровского? – поинтересовался я.
– Да, – удивился он.
– Тогда я знаю вашего отца. Они с моим отцом – друзья детства. Кстати, давай лучше на ты. Зови меня Женя.
– Ник, – ответил он. – Или Коля. Так меня родители называли.
– Пойдем, выпьем по кружечке чая и обсудим наши текущие задачи. А о родителях поговорим позже, думаю, у нас будет на это время.
Чай здесь делали отменный – такой, как у нас продаётся только в лучших магазинах, а еще из самовара на дровах, да в серебряных подстаканниках… Лепота!
Отпив глоточек, я объяснил Коле, что завтра в половину пятого утра мы уходим на «Денисе Давыдове» с императором в Питер, и что по дороге должны будем его ознакомить с тем, что произошло в нашей истории в Крымскую войну и после нее. И что Ник мне поможет презентовать эти материалы.
– Жень, а почему именно я?
– Это Юра предложил. Хочет из тебя сделать лейб-репортера при императоре. Так мне, во всяком случае, кажется. Скучно не будет – Николай человек умный и толковый, и если ты ему понравишься…
Он вдруг посмотрел на меня с какой-то грустью.
– Жень, а как ты думаешь, будет война в Крыму?
– Скорее всего, будет, – ответил я. – Наполеончик наверняка захочет отыграться за здешнее унижение, да и Виктория точит зуб на нашего императора, тем более у нее в числе приближенных Пальмерстон и другие русофобы. А что?
– Жень, я бы лучше туда съездил. В Крыму хотелось бы поработать…
– Там тепло, красиво, интересно… Я согласен, но ты знаешь, что там стреляют. Или будут стрелять. И убить могут. Думаю, там будет куда серьезнее, чем было на Балтике.
– А мне похрен, – было видно, что последнее слово он произнес как-то неуверенно – ругаться его родители явно не учили. Я вдруг сопоставил его грусть с этим непривычным для него выражением и спросил:
– Несчастная любовь?
Николай густо покраснел.
– Не надо об этом.
– Ладно, не буду. Кстати, не знаешь – ты не родственник Николая Витольдовича Домбровского, который воевал в Болгарии?
Ник удивился.
– Был у меня один такой прапрапрадед – у дяди до сих пор висит его портрет, с орденами и в форме. Он потом еще женился на дочери подполковника Алексеева. Меня назвали в честь прадеда, а его – в честь Николая Витольдовича.
Я усмехнулся.
– Ну, тогда мы с тобой родственники, хоть и дальние. На другой дочери Алексеева женился один из моих прапрапрадедов. А сам Алексеев пока в Волынском полку, в Ораниенбауме.
– Ух ты! Интересно будет познакомиться с предком.
– Да он нас с тобой сейчас помладше будет. Я его видел, но с ним об этом не говорил. А то, знаешь, странно было бы – вот так, с бухты-барахты: здравствуйте, я ваш прапраправнук.
Ладно, об этом потом. А пока мы с тобой проведем генеральную репетицию нашей презентации государю императору, и на боковую – на «Давыдове» тебе нужно быть не позже четырех утра.
Эпилог
21 (9) августа 1854 года.
Финский залив. Борту МДК «Денис Давыдов»
Император и самодержец всея Руси
Николай Павлович
Предыдущей ночью он практически не спал, штудируя вместо этого книгу господина Керсновского. Выводы из нее были, скажем так, неутешительные. И хоть он и прилег поспать хотя бы часок, остаток ночи провел в тягостных раздумьях.
Да, ситуация с Крымом тяжелая: устаревший парусный флот, которому с современным паровым флотом тягаться трудно, несмотря на замечательных командиров и недавнюю блестящую победу при Синопе; армейское начальство, которое годится только для балов; необходимость держать войска на юго-западных рубежах на случай нападения со стороны Австрии, превратившейся в англо-французского шакала. Кроме того, недостроенные укрепления в Севастополе и отсутствие надежного пути снабжения и переброски – войск. Эх, будь железная дорога проложена хотя бы до Киева…
Но как намедни сказал майор Копылов, самый важный вопрос в существующей ситуации не столько, кто виноват (что ему напомнило название произведения некоего писаки Александра Герцена, который, к счастью, покинул недавно пределы империи, хотя, согласно донесениям, и за границей продолжает заниматься вредоносной деятельностью), сколько – что делать. Как добавил тогда капитан Васильев, из каждой безвыходной ситуации есть выход.
Ведь уже поздно строить современные паровые корабли для Черного моря, да и современного нарезного оружия для армии слишком мало – эти проклятые пруссаки не пускают их в Россию, а своих штуцеров мы производим до обидного мало. Зато кое-кого из генералов можно уже сейчас отправить в отставку или на должность, на которой они не причинят особого вреда.
И начать надо будет с князя Меншикова, блестящего генерала для балов и парадов, но, как оказалось в истории потомков, совершенно непригодного для командования в боевых условиях. Вот только кем его и прочих заменить-то? Светлейший князь Иван Федорович Паскевич, которого он продолжал в письмах называть «отцом-командиром», после падения с лошади во время кампании на Дунае, сказался больным и находится на излечении. Император узнал из книги потомков, что Иван Федорович действительно тяжко болен и вскоре умрет.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
