— Неужели ты думала, что после этого я и дальше буду писать тебе веселые письма о всякой ерунде? — закончила она.
Воцарилась мертвая тишина. Потом Бет услышала, как Сюзанна глубоко вздохнула.
— Бедняжка, — пробормотала она. — Мне и в голову не могло прийти ничего подобного.
Внезапно она бросилась к Бет, крепко обняла ее, зарылась лицом в ее волосы, и Бет почувствовала влагу у нее на щеках.
— Прости меня, Бет, — прошептала она. — Но ты должна была рассказать мне.
Еще несколько минут они оставались в таком положении, Сюзанна баюкала Бет, и никого из них не заботило, что подумает полицейский офицер, если заглянет сейчас в комнату для допросов. Именно так Серена не раз утешала Бет, когда та была маленькой, и она чувствовала себя покойно и в безопасности.
— Я не могла, это было слишком ужасно, — наконец выговорила Бет и высвободилась из объятий, чтобы высморкаться. Она испытывала неловкость, не столько от своей откровенности, сколько оттого, что вела себя настолько непрофессионально в месте, которое требовало от нее исключительной собранности и отстраненности.
Сюзанна поцеловала ее в лоб и отошла, сев на свое место. Она выглядела опустошенной, весь гнев, кипевший в ней всего несколько минут назад, улетучился.
Бет рассказала, что ей пришлось пережить потом, когда даже брат и сестра не знали о том, что с ней случилось.
— Я ревновала тебя, — вырвалось у нее. — Я представляла, как ты счастлива дома со своими замечательными родителями, а вокруг все так чисто, мило и уютно. Мой дом походил на свалку, отец был законченным уродом, а мать — жалкой тряпкой. Я скрывала все это от тебя и решила, что мне просто надо идти дальше одной, чтобы ты никогда не узнала ни об этом, ни об изнасиловании.
— Знаешь, я ведь тоже завидовала тебе, — призналась Сюзанна. — Тебе, возможно, мой дом и показался чистым и сверкающим, но я-то была совсем другой. Зато ты была для меня именно такой, какой мне всегда хотелось быть, — храброй, умной, высокой и элегантной. А я, кем была я? Низенькая, толстая девочка с круглым личиком и полным отсутствием характера. Даже если бы с матерью не случился удар, я никогда бы не покорила мир. Я осталась бы дома, нашла себе какую-нибудь нудную работу в конторе и вышла бы замуж за первого встречного мужчину, который сделал бы мне предложение.
— Нет, у тебя все было бы не так, — упрямо возразила Бет, хотя в глубине души она сознавала, что это правда.
Сюзанна скорчила гримаску.
— Перестань, Бет, не нужно меня подбадривать. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, какая я на самом деле, и смириться с этим. Да и то это произошло лишь после появления Аннабель. Я была рождена в этот мир, чтобы быть матерью и больше никем. За те четыре года, что я провела с ней, я поняла, что это и есть настоящее счастье, подлинная радость. Я часто думала о тебе, представляя тебя в парике и накидке, и больше не испытывала зависти. Все, чем бы я ни занималась: развешивала пеленки для просушки, играла с Аннабель в куклы, готовила для нее крошечные бутерброды, — все это было так увлекательно и захватывающе! Материнство — это настоящее призвание, профессия, если хочешь, Бет. Но меня следовало покарать, и девочку забрали у меня.
Пока Сюзанна говорила, Бет не сводила с ее лица глаз и видела отблеск нежности, видела, как губы ее тронула мягкая улыбка, и почувствовала, как у нее самой комок застрял в горле при мысли о той огромной несправедливости, которая случилась с Сюзанной и которая лишила ее единственной радости в жизни.
— Почему ты считаешь, что тебя следовало покарать? — с любопытством спросила она.
Сюзанна только молча пожала плечами и отвернулась.
— Почему, Сюзанна? — повторила Бет, когда ее подруга не ответила. Бет поняла, что эти слова вырвались у нее непроизвольно и теперь она жалеет о них.
— Потому что я обрадовалась, когда мои родители умерли. Потому что не стала ждать, когда мне встретится достойный мужчина, — торопливо промолвила Сюзанна. — Я солгала тебе о Лайаме, он вовсе не был таким замечательным, он был просто никчемным человеком, а я чувствовала себя такой одинокой. С самого начала меня не покидало чувство, что у нас ничего не получится.
Бет заметила, что время, отведенное на встречу, истекло, и поняла, что сегодня не услышит больше ничего нового.
— Мне пора идти, — заявила она, вставая, и неожиданно для себя вдруг протянула к Сюзанне руки.
Сюзанна бросилась в ее объятия и крепко обняла, прижавшись к ней, как ребенок.
— Этот полицейский — хороший мужчина, пусть даже он и считает меня серийной убийцей, — пробормотала она. — Я надеюсь, что у тебя с ним все будет нормально.
— Я сейчас с ним не встречаюсь, — сказала Бет.
— Почему? — спросила Сюзанна. — Из-за меня?
Бет внезапно поняла, что не может заставить себя признаться в этом. Мысль о том, что Рой и вправду считает ее подругу серийной убийцей, может изрядно расстроить Сюзанну.
— Нет, конечно же, не поэтому. Просто какое-то время мне хочется побыть одной и разобраться в себе. Ведь нельзя же надеяться, что какой-то мужчина освободит меня от моего прошлого, только я сама могу сделать это.
— Прости меня, что я была груба с тобой, — вымолвила Сюзанна, и на глазах у нее выступили слезы. — Я хочу, чтобы ты больше не приходила сюда, Бет. Пока все не закончится.
— Если ты действительно этого хочешь, — откликнулась Бет. Она подумала, что тюрьма кажется Сюзанне еще постылее и суровее, когда ей напоминают о том, что все могло бы быть по-другому. — Скажи Стивену, если передумаешь.
Пока Сюзанна возвращалась в свое крыло, останавливаясь у каждой решетки в ожидании, когда тюремщик отопрет ее, из головы у нее не выходила Бет. В каком-то смысле перед ней словно открылась запертая дотоле дверь, и она увидела за ней другую комнату. Теперь все встало на свои места — перемены в письмах Бет, отсутствие настоящих новостей, исчезновение прежнего юмора. Может быть, если бы Сюзанна не погрузилась с головой в собственные семейные проблемы, то поняла бы, что с ее подругой случилось нечто ужасное.
Перед ее мысленным взором вдруг предстала Бет, купающаяся в реке в то последнее лето, которое они провели вместе. Сюзанна наблюдала с берега, как Бет совершила великолепный прыжок в воду; на ней был красный купальный костюм, и ее загорелое тело выглядело таким стройным и гибким.
Сюзанна не умела нырять, ей было страшно прыгать вниз головой, она даже «солдатиком» не прыгала, а всегда входила в воду постепенно, дюйм за дюймом. Теперь ей казалось, что это можно было считать наглядной иллюстрацией разницы в их характерах и темпераменте. Бет за все хваталась с удовольствием, она с головой окуналась в любую новую затею, ей доставляло удовольствие бросать себе вызов, ей нравились риск и даже опасность. Сюзанна была ее полной противоположностью, ко всему новому она подходила с величайшей осторожностью, после чего обычно отступала, поддавшись страху.
