В темных глазах Анны ярко вспыхнул огонек надежды.
– Я так и не обратилась к нему, Джордж. Король Генрих по-прежнему должен мне помочь.
– Несомненно, он давно уже забыл о том, что делал тебе такое предложение.
– Я и сама удивлена тому, что это врезалось мне в память, – произнесла Анна. – Кажется, после того дня я не думала об этом. Но если я напомню его величеству об этом случае, он, безусловно, сдержит свое слово.
– Допустим. И о чем ты его попросишь?
– Я попрошу его простить Эдварда, – сказала Анна не задумываясь.
От объявшего его панического страха у Джорджа взмокли ладони.
– Обещай, что ты не будешь пока этого делать, Анна.
– Но Эдвард в опасности!
– Мы не можем знать это наверняка, и, заговорив об этом раньше времени, лишь ухудшим его положение.
«И наше положение тоже», – добавил он про себя. Анна не должна рисковать. Ему следует найти нужные слова, чтобы убедить ее в том, что следует быть осторожной.
– Я не слышал даже намеков на то, чтобы против твоего брата что-либо собирались предпринять, равно как и никаких слухов о том, что он затевает мятеж против короны. Думаю, что и Комптону ничего не известно. Ты же знаешь, что он помог бы тебе, независимо от того, что он сказал и чего бы это ему стоило. Жалкий глупец, он по-прежнему безумно в тебя влюблен.
– Не понимаю почему.
То, что в голосе Анны прозвучало раздражение, доставило Джорджу несказанное удовольствие.
– Я не даю ему никаких надежд. И очень сожалею, что вообще когда-либо давала.
– Ты так же не в ответе за одержимость Комптона, как и за измену Букингема. Но все вместе мы, вероятно, сможем найти возможность избежать крупных неприятностей. Я поговорю с ним. С Комптоном, я имел в виду.
Анна обвила шею Джорджа руками и, привлекая его к себе, прогнала из его головы посторонние мысли.
– Ах, я так тебя люблю, Джордж! И клянусь, что больше никогда не буду от тебя ничего утаивать.
Остаток этой ночи они посвятили друг другу и больше не говорили об Уилле Комптоне, герцоге Букингеме, кардинале Уолси или короле.
67
Замок Торнбери, графство Глостершир, 9 апреля 1521 года
Из небольшой рощицы Уилл Комптон с товарищами наблюдал за герцогом Букингемом, направляющимся ко двору. Днем раньше королевский курьер доставил ему приказ Генриха. Конь Уилла нервно переступал, чувствуя напряжение всадника.
– На каком расстоянии позади него нам держаться? – спросил его слуга.
Король выслал группу в полдюжины человек. Некоторые из них были в дворцовых ливреях и должны были внимательно следить за передвижением герцога.
– Чтобы нас не было видно, – ответил Уилл. – Будем следовать за Букингемом, не догоняя его.
«Если только герцог, – добавил он про себя, – не направится в ближайший порт, чтобы сбежать на корабле из Англии».
Но, скорее всего, брат леди Анны не подозревал, какая участь ожидает его в Лондоне. Он не проявлял никаких признаков беспокойства и по пути останавливался на отдых во всех обычных для него местах. Он даже нашел время, чтобы посетить монастырь в Ридинге и сделать там пожертвование.
Несколько долгих дней в седле давали Уиллу возможность поразмыслить. И он предался невеселым думам. И письмо, вызывающее герцога ко двору, и приказ держать его и его сопровождающих во время переезда под наблюдением, исходили якобы от короля. Но Уилл знал, как обстояли дела в действительности. И за тем, и за другим стоял кардинал Уолси. Комптону даже в какой-то мере было жаль Букингема. Герцог слишком долго, слишком много и слишком громко осуждал кардинала. Даже когда они, казалось, были союзниками, Букингем посмеивался над скромным происхождением Уолси. Теперь сын мясника собирался ему отомстить.
С тех пор как леди Анна побывала у него дома в Гринвиче, Уилл старался не вмешиваться в дела, связанные с герцогом. Джордж Гастингс предпринимал многочисленные попытки заручиться его помощью, и каждый раз Уилл уклонялся. В конце концов ему это не принесло ничего хорошего. Уолси пожелал впутать его в это дело, а у кардинала были средства, чтобы принудить Уилла к сотрудничеству.
Комптон старался не думать о леди Анне, но это было ему не под силу. Его сердце разрывалось на части. Боль, такая же осязаемая, как от колотой раны, усугублялась осознанием того, что своим отказом он лишал себя даже той мизерной надежды вернуть ее, которая у него была.
Тем не менее Уилл понимал, что поступил правильно. По-другому было нельзя. К тому времени, когда Анна к нему пришла, было уже слишком поздно пытаться спасти Букингема. Уилл тогда еще этого не знал, зато ему было известно, что противодействие кардиналу только повредило бы леди Анне. Около недели до того, как она посетила его домик в парке Гринвичского дворца, кардинал выложил карты на стол.
– Моя обязанность как служителя Церкви, – сказал Уолси, – привлекать к ответственности совершивших грех прелюбодеяния, невзирая на их знатность. Даже баронесса может предстать перед церковным судом и понести наказание в полной мере. Женщина, пусть даже аристократка, будет публично наказана раздеванием до исподнего с указанием ее греха на куске бумаги, прилепленном ко лбу.
Уилл отказал Анне в ее просьбе, чтобы она не разделила такой участи. Мужчина должен защищать женщину, которую он любит, даже если она больше не любит его. Он не позволит Уолси привлечь Анну к суду и унизить ее. И он будет защищать ее до последнего вдоха. Даже если для этого потребуется уступить требованиям Уолси и содействовать крушению Букингема.
Однако принятие этого решения никак не уменьшило тяжести на сердце Уилла.
За день до прибытия в Лондон герцог остановился на ночлег в Виндзорском замке. На следующее утро после службы он сделал пожертвование в церкви Пресвятой Богородицы, где заметил одного из слуг Уилла и узнал его.
– Ты чего здесь околачиваешься? – потребовал ответа герцог.
Уилл, наблюдавший за ними с другой стороны церкви, не был виден герцогу, но смог расслышать ответ своего слуги.
– Я нахожусь здесь по распоряжению короля, – сказал он дерзко.
Ему не было необходимости продолжать – глупцом Букингем не был. По его изумленному выражению лица Уилл понял, что тот догадался об истинной причине вызова ко двору.
Впоследствии Уилл допросил слуг герцога. После церкви Букингем отправился завтракать, но так ничего и не съел. Отодвинув блюдо с мясом, он не притронулся к свежеиспеченному пшеничному хлебу и велел подавать его баржу для дальнейшего следования в Лондон вниз по реке. Герцог понимал, что ему грозят неприятности, но избежать их не надеялся.
Дворец кардинала в Вестминстере в тот день был конечным пунктом пути. Уилл и его товарищи больше не пытались скрывать свое преследование. Темза была полна различных судов, но не настолько, чтобы вооруженные гвардейцы в королевских ливреях могли оставаться незамеченными.
