Книга Заговор - Май Цзя

Второе ущелье делилось на западную и восточную части. Восточная с первого взгляда напоминала учреждение – там располагались административные здания, общежития, стадион, повсюду сновали люди и слышны были разные звуки. Это было царство Вана – тренировочный центр. А вот западная часть ничем не напоминала учреждение, небольшие, стоявшие далеко друг от друга домики скрывались среди густых зарослей деревьев, здесь не было видно людей и стояла гробовая тишина. Однако тишина эта была наполнена не праздностью и спокойствием, она была суровая и строгая. Когда я в первый раз оказался здесь, увидел этот глухой, безлюдный уголок, я и подумать не мог, что именно здесь находится оперативный отдел. Я был уверен, что отдел 701 принимает здесь высокое начальство.

– Если никого нет, то как же проводится оперативная работа? – спрашивал я.

Ответ был: если сотрудники сидят здесь, в офисах, то разве это может быть оперативным отделом?

Как говорится, не в бровь, а в глаз.

Человек, который дал мне этот ответ, был моим земляком, занимавшимся агентурной работой, звали его Лао Люй, а люди называли его Старый Батат.

Лао Люй был молчалив, возможно, из-за многолетней подпольной работы. Он не курил. Рассказывали, что в семидесятые годы, когда наша страна «противостояла Америке и поддерживала Вьетнам», он «работал» во Вьетнаме, собирал агентурные сведения. Однажды в холле одной гостинцы он закурил сигарету, предложенную некой дамой, в результате чего потерял сознание и чуть не лишился жизни. С тех пор Лао Люй больше не курил и не пил. На работе он всегда одевался в строгий костюм, на шее – фотоаппарат, на запястье – часы и цепочка, на голове – шляпа по сезону, в нагрудном кармане – две ручки. Он напоминал туриста, который время от времени ездит в путешествия. Были ли все эти вещи оружием или просто инструментами для сбора агентурных сведений, не могу сказать точно. Я спрашивал Лао Люя, он отвечал: нет, но разве могу я верить его словам? Ведь он же старый разведчик, «старый батат». Истина – перед глазами, а не на словах.

У Лао Люя был интересный фотоальбом. Во-первых, он выглядел старомодным: его обложкой служила грубая ткань, сотканная вручную, а страницы представляли собой ужасно пожелтевшие листы бумаги, переплетенные пеньковой нитью. Казалось, он весь выполнен кустарным способом. Во-вторых, он был странным. Хоть и назывался он фотоальбомом, но внутри по большей части были не фотографии, а разные записки и вырезки из газет. На титульном листе была приклеена половина картонки с пачки сигарет, на которой виднелись написанные от руки слова:

«Проснувшись рано утром, такое счастье обнаружить, что ты жив! Каждое наше действие, вполне вероятно, будет последним. Дело, которым мы занимаемся, – самое загадочное и жестокое в мире. Любой несвоевременный чих может заставить нас поплатиться головой. Смерть не страшна, потому что мы давно уже не принимаем в расчет нашу жизнь. Как ты? Со мной все в порядке».

Лао Люй рассказал мне, что, когда он только начал заниматься разведывательной деятельность, это написал ему во время первого контакта вышестоящий агент (он был поэтом), когда они сидели в повозке рикши. Можно сказать, что это была «передача опыта» от «старого батата» «юному батату». И это был первый «сувенир» в его профессиональной карьере. Было это осенью тысяча девятьсот сорок седьмого года, он учился на третьем курсе факультета западных языков Нанкинского центрального университета. С того времени к нему периодически попадали такого рода сувениры. Лао Люй рассказал, что практически после любой разведработы, в которой он принимал участие, – до и после Освобождения, внутри страны или за рубежом, в крупных или небольших, известных и тайных операциях – оставались некоторые «свидетельства», и в его фотоальбоме были собраны именно они. Если говорить конкретно, то там были двадцать восемь фотографий, одиннадцать записок, семь вырезок из газет, пять рисунков, а также несколько странных предметов. Например, стальная монета с отверстием посередине, иностранный конверт, несколько чеков и визитных карточек. Под каждой из вещей было написано простое пояснение.

Среди множества вещей одна фотография приковала к себе мое внимание. На ней был изображен труп юноши, рука человека, находившегося за кадром, была протянута к его нагрудному карману, как будто собиралась ограбить его. Лао Люй пояснил: покойника не «грабят», наоборот, ему «отдают» – «отдают банковское требование погасить платеж». А эта «страшная рука» принадлежит ему самому, это он требует, чтобы покойник «погасил платеж». На слух это кажется невообразимым, недоступным для понимания. Под фотографией рукой Лао Люя было написано: «Меня зовут Зуи Фу, больше не называйте меня Хо Хай Зыонг».

Лао Люй рассказал мне, что этот вьетнамец Зуи Фу, которого все постоянно называли Хо Хай Зыонг, при жизни был ему незнаком, но после его смерти они начали «сотрудничество», которое стало «шедевром», за который он до сих пор чувствует бесконечную гордость. Однако он признал, что это не была его собственная идея, он взял за образец знаменитую операцию «Мясной фарш»[68]времен Второй мировой войны. Она была спланирована и реализована двумя английскими разведчиками – Ивеном Монтегю и Чарльзом Колмондели. Главную роль сыграл труп Глиндауэра Майкла. Время действия – последний апрельский день тысяча девятьсот сорок третьего года. Место действия – побережье Испании, недалеко от порта Уэльва. Там был выловлен труп Майкла, который превратился в труп майора королевской морской пехоты Уильяма Мартина. С этого момента этот персонаж «ожил», стал «самым таинственным подчиненным» Монтегю и Колмондели и в итоге превосходно справился с задачей, которую не могли выполнить живые люди. Лао Люй сказал, что история его «сотрудничества» с вьетнамцем Зуи Фу – это была копия операции «Мясной фарш», в ней не было ничего нового, даже «удивительный финал» совпадал.

Операция «Мясной фарш», спланированная Монтегю и Колмондели, и «та операция», которую претворил в жизнь Лао Лю, были удивительными и выдающимися, поэтому осталось бесчисленное множество документальных свидетельств, у меня на руках документы, в которых несколько сотен иероглифов. В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году я вместе с писателями Литературной академии Ба Цзиня прибыл во Вьетнам. Я специально съездил в Лакшон – место, где жил Зуи Фу, и записей о том, что я там видел и слышал, также великое множество. В общем, материалов, для того чтобы рассказать эту историю, у меня предостаточно. Можно сказать, что не было того, чего я не знал бы о времени и месте действия, подоплеке, главных и второстепенных персонажах, об основных и сопутствующих событиях. Я беспокоился об одном: уже столько людей в разных вариантах рассказывали эту историю, и если я не придумаю что-то новое, а буду следовать по чужим стопам и рассказывать то, что известно всем, то смысла в этом особого нет. Другими словами, я хотел найти новый и особый способ рассказать эту старую историю. Результатом этих поисков стал рассказ от имени души Зуи Фу. Честно говоря, вдохновила меня та надпись в альбоме Лао Люя: «Меня зовут Зуи Фу, больше не называйте меня Хо Хай Зыонг».