Она в замешательстве повернулась к Роберте.
– Кажется, это не взаимно, – застенчиво сказал он.
– Джастин, это Бен Джакобс, мой сын.
Джастин во все глаза смотрела на кольцо в носу. Еще у него были три сережки и грязный браслет-шнурок. Она потеряла дар речи.
– Твой сын?
Роберта покатилась со смеху.
– Ты бы видела свое лицо!
– Я в шоке. Я даже не знаю, как. Как тебе удалось спрятать такого большого парня?
– Он не всегда был таким большим, – сказала она, когда Бен уселся на диван, подобрав книгу.
Все эти годы Роберта звала Джастин к себе в дом, а та ее неправильно понимала. Она уже давно могла бы с ним познакомиться.
– Как ты сумела? Ты же все время работаешь?
Парнишка насмешливо хмыкнул с дивана, он читал «Тошноту» с ручкой в руке.
– Я часто бываю вне офиса, – объяснила Роберта и не смущаясь сняла блузку. – Никто не обращает внимания, да и всем все равно. Почему? – Она надела майку. – Потому что я так построила свою жизнь, потому что принесла в жертву, да, свою женственность! В жертву фирме. И чем же я, старая дева, могу таким заниматься?
Все ее знакомые беспрестанно обсуждали своих детей и хвастались ими. Саму Джастин в детстве постоянно выводили – в буквальном смысле, на лошадиных выступлениях – на всеобщее обозрение: всегда на людях, всегда напоказ.
– Как тебе удавалось не говорить о нем?
Бен скромно поднял глаза от «Тошноты».
– Ты же знаешь, что случается, когда они узнают, что у тебя семья. Мне нужна была эта работа. Мне нужно было партнерство. Сейчас, наверное, я могла бы уже жить в открытую, но теперь они все отреагировали бы как ты: как будто я их в чем-то обманула, мошеннически лишила их возможности обойтись со мной подло.
– Раньше я ненавидел «Пэкер Брибис Нишман Грабт», – сказал Бен презрительно, закуривая сигарету. Он был копией Роберты!
– А сейчас – нет?
Он пожал плечами и выпустил дым.
– Мне нравится эта свобода.
– Ты как две капли воды похож на мать, – сказала Джастин. – Конечно, не считая кольца в носу.
– Давай не будем это обсуждать, – Роберта хрипло рассмеялась. – О, это был очень неудачный день…
Они заказали на дом барбекю, и Джастин болтала с Беном о школе, веб-сайтах, Мартине Скорсезе. Этот совершенно новый человек сидел перед ней, обгрызая кукурузный початок, как чудесным образом выросшее ниоткуда за одну ночь растение под метр восемьдесят ростом, с прыщами, кольцом в носу и разрядом по шахматам. У Роберты есть сын, такой взрослый, что он уже курит. Чувства переполняли Джастин: а ведь она могла следить за тем, как он растет.
– Если кто спрашивает, – сказала Роберта, складывая картонную коробку, – я говорю, что разведена. И это правда.
– Правда? – Джастин совсем растерялась.
– Да, я была замужем. Это продержалось полгода, еще в 1974-м. Так что Бен носит мою девичью фамилию, а я ношу фамилию мужа.
Роберта была замужем.
– Ты не сменила ее обратно?
– Э, мне было лень по-новой разбираться со всеми бумагами, а потом, никто в фирме не знал, что я была замужем, так зачем же говорить им, что я развелась? Я плачу все налоги сама. Плачу за медицинские услуги как незамужняя. Так что в этом нет ничего противозаконного.
– Ты пошла на сумасшедший риск, – сказала Джастин и чуть не расплакалась. Бен посмотрел на нее недоуменно.
– Прекрати себя истязать, – сказала Роберта и взяла ее за руку. – Ты все время делала правильный выбор. Не дай им сломить тебя. Не отказывайся от своих целей. Не выходи замуж за фирму. Это погубит твою жизнь. Я могу сказать это с полным правом, я ведь не партнерша твоей матери по бриджу. Скажу тебе, это того не стоит.
– Почему ты не уходишь? Мне правда нужно знать.
– Ты шутишь? Знаешь, сколько стоит учеба в колледже?
Джастин понизила голос, хотя Бен сидел прямо перед ней.
– А отец помогает?
– Да, но Бен его заботит далеко не в первую очередь, – сказала Роберта, обгладывая свиное ребрышко. – У него есть свои дети, два дома, две ипотеки, плата за колледж.
– Он не хочет оставлять… жену? – Джастин говорила сейчас, как ее мать.
– А кому это нужно? – отбрила Роберта. – Ни за что, у меня не было ни времени, ни терпения, чтобы обустраивать домашнее хозяйство с этой размазней. Такой растяпа! Забудь об этом, он мне не нужен. Но ребенок – это совсем другое.
Джастин посмотрела на Бена, который все это слышал. У него было такое же суровое выражение лица, как когда он рассказывал ей про свои соревнования по шахматам. О чем он думал, когда его мать вот так поносила его отца?
Когда она рассказала Роберте о том, что с Барри все кончено, Бен незаметно вышел из комнаты, штаны висели у него на бедрах.
– Какая жалость, – сказала Роберта, закинув босые ноги на стул. – Я и вправду подумала, что ты нашла своего человека.
Хлопнула дверь, и громкая музыка с множеством ударных донеслась с другого конца дома.
– Так вот откуда твои познания в рэпе.
– Ха, неужели ты думаешь, что корпоративный юрист, еврейка пятидесяти двух лет от роду сама не узнает о существовании «Ту Догз Кул»?
– Он очаровательный, – сказала Джастин.
– Я знаю, – торжествующе ответила Роберта.
Джастин вернулась в офис в девять тридцать и провела два часа, расписывая перевод компании из паевого фонда в акционерное предприятие. Она зашла в библиотеку, чтобы свериться с документами, Никки сидел на стуле, положив на стол свои невероятно длинные ноги; грудами валялись распечатки данных «Moody's», наверное, не меньше чем за год. Увидев ее, он выпрямился.
– Привет.
– А я думал, ты ушла на весь день, – пробормотал он.
– Не могу уходить надолго, – устало вздохнула она.
Она рассказала ему про обзор, которого потребовал Фарло, и он нахмурился.
– Я передала его Рокси, – сказала Джастин, – но он спросит…
– Ну и что, – ответил Никки, почему-то разозлившись. – Он поступил неправильно. Почему ты все время, как помешанная, беспокоишься, что он подумает? По-моему, ты уже достаточно взрослая, чтобы давно уже разобраться со своими комплексами относительно родителей.
Он хочет ее оскорбить? Разве она помешалась на Фарло? Никки был непроницаем. Джастин легла щекой на стол.
– Вообще-то надо бы спросить тебя: «Что это должно означать?», но я слишком устала и мне все равно.
Он сел рядом с ней, очень близко. Она посмотрела на него, не поднимая головы со стола, – такой внимательный, такой тонкий, такой юный. У него не было возраста. В воздухе возникло странное напряжение. Она бы даже была готова поспорить, что он сейчас поцелует ее, если бы это был не Никки, и они были бы не в библиотеке.
