Этот разговор случился по приезде, а накануне отъезда был другой. Ив погиб женатым, согласно завещанию жена наследовала роскошную яхту и миллион франков.
— Жак, я не могу это принять, — убеждала» сына вдова. — Мне ничего здесь не принадлежит.
— Нет, — твердо возразил младший де Гордэ, — мы не вправе оспаривать отцовскую волю. — Поколебался, словно не знал, продолжить ли мысль, и все же решился: — Я знаю, у вас были проблемы. Но отец любил тебя и был с тобой счастлив. Он знал, что делает.
— Может, есть другое завещание, — предположила нечаянная наследница, — более позднее?
— Нет, — отмел нелепое предположение Жак, — это — последнее. — Внимательно всмотрелся в сидящую рядом красивую женщину и тихо, с сочувствием добавил: — Отец… как это говорят у вас в России… — наморщил лоб, подбирая нужное слово, — …жалел тебя. — И отвел глаза.
Последнюю точку поставил Ванечка. И ушел, захлопнув за Ивом дверь.
— А сегодня ровно год, как я позвонил в твою дверь, помнишь? — Стоя перед зеркалом, Борис пытался повязать галстук. — Черт, ненавижу официоз!
— Не чертыхайся, — она отставила недопитую чашку и вышла в прихожую, — как ребенок, честное слово! — Перехватила концы, ловко сплела узел. — На носу пятьдесят, а галстук повязывать не научился.
— Хамите, Василиса Егоровна? — весело прищурился неумеха. — До полтинника еще дожить надо! — Васса молча улыбнулась. — Так как насчет торжественного ужина? Куда вас пригласить, моя прекрасная леди?
— А вот до ужина еще дожить надо, — не осталась в долгу «леди», — созвонимся.
— С женщиной спорить — век коротить. — Борис чмокнул подставленную щеку, накинул куртку и, прихватив ключи, выскочил за порог.
— Застегнись, — напутствовала Васса, — холодно.
— Машина у подъезда, — ответил Глебов и вошел в лифт. — Доброе утро! — Двери сомкнулись, и серая коробка покатила соседей вниз.
Этот год пролетел безумным днем и растянулся сладкой ночью. О сладости знали только двое, в безумие были посвящены многие. Лариса, потрясенная гибелью Ива, Вадим, давший дельный совет, как с толком вложить деньги, Баланда, ошалевшая от финансовой подпитки их бизнеса. Тощий «Коробейник» располнел и увереннее открывал свой короб, зная, чем заманить. Безобидные рецепты домашней выпечки потеснились, уступая место острым статьям. О газете заговорили, заспорили — кто плевался, кто пел дифирамбы.
— Васенька, — опасалась Баланда, — может, мы зря в это лезем? Нас ведь могут закрыть. Сама знаешь: чья власть, того и сила. — Помощница явно намекала на последний материал о наркотиках. — Мы задели депутата, а это уже не шутка. Как ты думаешь?
— Я думаю не так, — улыбнулась главред.
— Хуже всего, что такие статьи ничего не меняют, — гнула свое ответсекретарь, — плетью обуха не перешибить.
— А я думаю иначе. Без правды, Тамара, не житье, а вытье. Я этой волчьей стае подвывать не хочу.
— Может, оно и так, — сдалась Ландрэ, — тебе виднее, Васенька. Ты — босс.
«Босс» умолчал, что после тех двух статей воздух вокруг сгустился. Нет, никто не угрожал, не преследовал, не ставил в колеса палки. Но кто-то дышал в затылок, и дыхание это грозило бедой. В свои ощущения она не посвящала никого, даже Бориса. Зачем? У Глебова и без того головной боли хватает. Васса перестроилась в правый ряд и переключилась на их отношения. Что мешает принять его предложение? Создать семью, купить большую квартиру, сделаться профессоршей и жить-поживать да добра наживать. Ведь она любит, жизнь может за него отдать. Что же тогда останавливает?
Впереди, у перекрестка отчаянно размахивала руками девушка. Приглядевшись, Васса узнала Настю.
— Привет, Василиса Егоровна! — В открытую дверцу заглянула сияющая физиономия. — Как здорово, что я тебя встретила! — затараторила, плюхаясь рядом с водителем.
— Ты почему болтаешься по улицам? — попыталась сделать строгое лицо Васса.
— У меня — выходной.
— А у меня — рабочий. Что собираешься делать в моей машине?
— Просить. — Анастасия умоляюще сложила руки, пара карих миндальных орехов заглянула в самую душу. — Василисушка свет Егоровна, умоляю, потрать на бедного несмышленыша пяток минут, помоги выбрать платье, а? Новый год на носу, а я раздета, несчастна и не пристроена! — Веселая форма никак не вязалась с жалостным содержанием. — Поддержи мудрым советом бестолковую!
— Уничижение паче гордости, — хмыкнула Васса. — Короче!
— Здесь на углу симпатичный бутик, зайдем, а? Пара взглядов, один совет, о'кей?
— Спекуляция обаянием — свидетельство корысти, — назидательно заметила потенциальная советчица.
— Ага, — проигнорировала намек «спекулянтка», — вот здесь тормозни, пожалуйста!
Она крутилась перед зеркалом, когда на улице рвануло. От взрыва вылетели стекла и заскулили осколками.
— Господи, что это?! — ахнула продавщица. Настя в ужасе застыла у зеркала. Васса открыла магазинную дверь. На месте ее «восьмерки» горела груда искореженного металла, неподалеку успели скучковаться зеваки. А там, где пять минут назад беспечно болтали двое, плавился подарок — мужские часы с надписью, о которой будет знать теперь только даритель. У Вассы потемнело в глазах, и она опустилась на ступеньку модного магазина.
— Ты написала статьи, где утверждаешь о причастности депутата к наркотикам?!
— Нет, — спокойно возразила Василиса, — я выдала материал, где говорится только о знакомстве Баркудина с наркоторговцами. Но третья статья будет содержать более полную информацию.
Борис побелел.
— Ты назвала эту фамилию?
— Пока нет.
— Ты соображаешь, что делаешь?
— Думаю, да.
— Думаю, нет! — Он яростно сжал кулак, потом разжал, на тыльной стороне левой ладони проявились набухшие вены. — Ты кичишься своей храбростью, хотя это элементарная глупость, и суешься туда, куда бабам ход заказан!
— Не поняла? — На Глебова смотрели спокойные, прозрачные глаза. Чересчур спокойные.
— Ты лезешь на рожон, — он уже не сдерживал свой гнев, — безоружная, прешь на бандитов, для которых убить человека — что два пальца обмочить!
— Это говоришь ты?
— Именно! — Дрожащими пальцами вытащил из пачки сигарету. — Мужик вправе рисковать собой, но он не может спокойно наблюдать, как играет с огнем женщина.
Васса молча поднялась из кресла.
— Ты куда?
— Я, пожалуй, поеду домой. Завтра важная встреча, мне нужно выспаться.
Борис привлек ее к себе.
— Васька, прости, — уткнулся лицом в шею, — я, может, и потерял контроль, но очень за тебя боюсь. Ты плохо представляешь, против кого затеяла войну. Это не люди — нелюди.
