— Погоди, погоди, — отмахнулся его приятель.
— Если он собирается упасть в обморок, — посоветовала Анна, — лучше было бы забрать у него из рук стакан.
— Хрящеры! — завопил вдруг Легран. — Никак не мог вспомнить!
— И часто на него такое находит? — спросила Анна.
— В ледниковый период здесь водились хрящеры, — в полном упоении повторил Легран.
— Он такой, — пояснил всем присутствующим Анри, — на вид вроде парень как парень, простой и все такое, а на самом деле голова. Это вам не какой-нибудь придурок.
— Вот видишь, — продолжал свое Легран, — я знал, что чем-то похоже на хрящи, вот и вспомнил.
— Если вы знали, что с ним такое случается, — обратилась Анна к Анри, — могли бы и предупредить.
— Терпеть не могу, — пояснил Легран, — когда не удается вспомнить какое-нибудь слово. Так вот, в ледниковый период земля была населена хрящерами.
— Понял, — обратилась ко мне Анна, — значит, все-таки что-то было.
— Только, если уж на то пошло, по-моему, они назывались не хрящеры, а ящеры, — уточнил я.
— Мне тоже так кажется, — подтвердил бармен. — Это все хрящи, из-за них вся путаница. Хотя вообще-то, честно говоря, не вижу большой разницы.
— Ладно, ящеры так ящеры, — немного смущенный, согласился Легран.
— Ну так что? — не унималась Анна. — Все-таки были они или не были?
— Понятия не имею, — чуть слышно признался я ей.
— А вот я уверен, что ящеры были еще раньше, — вдруг тоном, не терпящим возражений, изрек Эпаминондас.
— Интересно, почему это мы должны верить вам на слово, — с достоинством возразил Легран. — Вот ты, к примеру, ты ведь знал это, правда? — обратился он за поддержкой к Анри.
— По правде говоря, — ответил Анри, — если уж тогда не было ничего, кроме льда, то что, спрашивается, они могли положить себе на зуб, эти твои ящеры…
— А эти ящеры, они большие? — спросила меня Анна.
— Очень, большие-пребольшие, — пояснил я, — немного похожи на крокодилов.
— Если уж речь зашла о жратве, — снова заговорил Легран, — то тут можно ко всему привыкнуть, кто же этого не знает. Если нет ничего, кроме льда, приходится жрать лед, вот и все дела.
— Раз уж эти ящеры были такие огромные, — заметила Анна, — то вряд ли они бы там выжили, и все-таки, наверное, были же тогда какие-нибудь совсем-совсем крошечные зверюшки…
— Пусть так, кому это мешает, — согласился бармен. — А вот мне, мне больше всего на свете хотелось бы хоть разок пописать на лед.
— Совсем маленькие, — заладила свое Анна, — крошечные-прекрошечные, не может же быть, чтобы не было хотя бы чего-нибудь живого. Ну хотя бы вот такусенькие насекомые. Много ли им надо? Они почти что ничего и не едят, да и дышат-то совсем чуть-чуть, так что они вполне могли долго оставаться подо льдом…
— Ты кончишь когда-нибудь возбуждать его этими своими крошечными тварями или нет? — обратился к ней Эпаминондас.
— Если бы только этими тварями, — возразил я, — это бы еще куда ни шло…
— Ах-ах-ах! — прыснул со смеху Эпаминондас.
— Во-первых, — проговорил Анри, — откуда известно, что тогда вообще ничего не было?
— Нет, это вполне известно, — ответил я. — Скажи, тебе обязательно нужно верить, — спросил я у Анны, — в этих своих крошечных тварей?
— Я теперь не смогу заснуть, — ответила она.
— И почему же это ты теперь не сможешь заснуть? — поинтересовался я.
— Если вы и дальше собираетесь продолжать в том же духе, — разозлился Эпаминондас, — тогда я лучше смоюсь с концами, и все дела.
— Я не смогу заснуть, — повторила Анна, — ведь что ни говори, а это очень трудно пережить.
— Почему-то все это отлично переживают, — возразил я. — И никто не может объяснить. Ни один человек. Так что успокойся.
— Подумать только, наверное, когда таял весь этот лед, — не унимался Анри, — вот уж потоп был что надо.
— Можно себе представить, — согласился бармен. — Правда, жалко, некому было на это полюбоваться.
— А вдруг было кому? — насторожилась Анна.
— Потрясающе, даже представить себе невозможно, — невозмутимо сказал Анри. — А ну, повторите-ка, Андре.
— Коньяк наилучшей выдержки? Насколько я понял этих господ, на Узде его пьют неразбавленным. Да, что и говорить, должно быть, грязищу развезло дальше некуда. Тут я вполне того же мнения.
— Но тогда, — снова вмешалась Анна, — все океаны заполнились водой, и, должно быть, все зверюшки, которые были подо льдом, сразу всплыли на поверхность.
— Хорошо еще, что мы не думаем о таких вещах постоянно, — заметил один из приятелей, — счастье, что мы об этом забываем, как и обо всем прочем.
— Да, и правда, счастье, — согласилась Анна.
— Ах, счастье-счастье… — фыркнул Эпаминондас, причем очень громко.
— Да, что правда, то правда, — согласился бармен, — это уж точно, к счастью.
— Что и говорить, — продолжил Эпаминондас, — и без того забот полон рот.
В тот момент в баре появился новый посетитель. На вид ему было лет тридцать, весь такой нарядный, модный, прямо с иголочки.
— О, кого я вижу, вот и красавчик Жожо! — проговорил бармен. — Сейчас повеселимся на славу.
— Привет, — поздоровался красавчик Жожо.
— Привет, — отозвались все, кто был в баре. Жожо прошел, уселся рядом с Анри и тут же взглядом знатока уставился на Анну.
— Ладно, а эти самые ящеры, — спросила у меня Анна, — а они когда появились?
— Похоже, здесь появились какие-то ящеры? — тут же заинтересовался красавчик Жожо.
— Да, — ответил я, — уже два дня как здесь.
— Нет, три, — поправил меня Эпаминондас.
— Какая разница, — заметил бармен.
— А кто они такие, эти ящеры? — не унимался красавчик Жожо.
— Да люди как люди, ничего особенного, — пояснил я. — Правда, у них такой зверский аппетит, что они пожирают все, что ни попадается им на глаза.
Никто никак не прореагировал. Каждый выслушал, не поняв ни слова. Было слишком жарко, чтобы что-нибудь понимать.
— По-моему, и этот вечер тоже пропал впустую, — чуть слышно прошептала мне Анна.
— В следующий раз, — заметил Эпаминондас, — надо будет хоть описать его, нарисовать портрет, что ли.
— А какого черта они здесь делают, эти ящеры? — поинтересовался наконец красавчик Жожо.
— Ладно, хватит, — проговорил Анри.
— Не заводись, — успокоил его бармен, — я тебе потом все объясню.
— Они здесь не делают абсолютно ни черта, — смеясь, пояснила Анна, — просто стыд и позор, какие бездельники…
