«Бурр-бурр, бурр-бурр».
— Что он делает?
— Делает? — Доктор взглянул на меня искоса. — Ничего не делает. Он всю ночь провел, пытаясь остаться под водой, а бочка в конце концов вытащила его наверх. Он устал.
— Так почему же он всплыл здесь?
— Что значит — почему?
— Из всех мест, где он мог бы оказаться в океане, почему людовициан выбрал именно это?
— Может, его здесь и нет, — сказала Скаут. — Может, бочка плавает сама по себе.
— Эта бочка плавает там не потому, что людовициан умен, — сказал Федорус, — она там плавает, потому что он туп. Скаут, не могла бы ты подвести нас поближе? Эрик, тебе пора приготовить гарпун.
— А еще, — сказала Скаут, не двинувшись с места, — мы кренимся.
— Это просто поразительно. — Доктор уставился в море, так стиснув леер, что у него побелели костяшки пальцев. — Неужели вам так трудно поверить, что я знаю, что я делаю, знаю, что происходит? Как я совсем недавно говорил Эрику, эта концепция — стара и нуждается в техническом обслуживании. Я могу обещать вам обоим, что «Орфей» будет в порядке. Так что будьте добры, занимайтесь своими делами. Все по местам!
Менее всего нам теперь нужны были препирательства, поэтому мы сделали так, как нам было велено: Скаут поднялась на палубу, я взял гарпун и проверил, по-прежнему ли прочно подсоединен кабель к задней панели ноутбука мистера Никто.
Фидорус поднял якорь.
Двигатель с рычанием пробудился к жизни, подняв рябь на утреннем окоеме морской тишины.
— Осторожно! — крикнул доктор. — Полегоньку и не спеша — будет в самый раз!
«Орфей» заскользил по зеркальному морю курсом на бочку.
С гарпуном в руке я проковылял обратно к ограждению левого борта и присоединился к Фидорусу. Бочка плавала прямо перед нами, футах в четырех от борта лодки, слегка покачиваясь на мелких волнах.
«Бурр-бурр, бурр-бурр».
— Вы что-нибудь видите? Он там, внизу?
Фидорус помотал головой:
— Я его не вижу, но он там.
Из скобы на стенке рубки он вынул длинный футшток с крюком на конце.
— Что вы собираетесь с этим делать?
— Вытащить на борт линь, идущий от бочки, и отвязать его. Подцепив линь, мы сможем выбирать его с помощью лебедки, — доктор перегнулся через борт над водой, прицелившись над леерами, словно игрок в бильярд, и вытянув перед собой футшток, — и, если повезет, вытащим людовициана на поверхность.
Я снова почувствовал, что ноги заставляют меня пятиться к каюте.
Доктор тянулся и тянулся, одной ногой стоя на цыпочках на палубе, рукой цепляясь за поручень, а другой протягивая футшток. Раскачавшись, он сделал выпад, но промахнулся мимо троса, и крюк на конце шеста ударил в бок бочки с громким металлическим звуком: «чу-унг!».
— Осторожно! — непроизвольно вырвалось у меня.
По-прежнему распростертый над бортом, Фидорус повернулся, чтобы посмотреть на меня, и готов был что-то сказать, когда бочка, внезапно дрогнув, выбросила из воды целый фонтан брызг. Доктор подпрыгнул, выронив свой багор и едва не потеряв равновесие. Я бросил гарпун на палубу и метнулся вперед, чтобы схватить Фидоруса и оттащить его от борта.
— Что это было?
Доктор высвободился из моих рук и обернулся, чтобы увидеть, как бочка уносится прочь от нас.
— Скаут, спустись и привяжи еще один гарпун. Эрик, тебе придется вести лодку. Ну-ка, вы оба, пошевеливайтесь. Сейчас мы догоним эту чертову акулу.
Я на одной ноге запрыгал к трапу навесной палубы, а Скаут тем временем сбегала от штурвала.
— Давай вперед! — крикнула она. — Понял?
— Понял.
— Ключ в замке зажигания.
Она быстро чмокнула меня в щеку и была такова.
Я взобрался по трапу, доковылял до штурвала так быстро, как только позволяла боль, стрелявшая в распухшем колене, нашел ключ и повернул его. Двигатель «Орфея» громыхнул, набирая обороты. Я на пробу толкнул вниз рукоятку коробки передач, и из выхлопной трубы вырвался столб черного дыма. Лодка устремилась вперед, и я рулил, направляя ее вслед уносящейся прочь бочке.
На палубе появился Фидорус со своим ружьем, он взял у Скаут гарпун, а она принялась привязывать его к другой бочке. Старик взобрался на носовую площадку, повернулся и помахал мне рукой:
— Жми, приятель, нам надо подобраться ближе.
Мы рассекали волны, и воздух хлопал и молотил меня по лицу, а ворот рубашки елозил по обожженной на солнце шее. Я толкнул рукоятку дросселя еще ниже, и двигатель издал такой звук, какого можно было бы ожидать от большого животного, начинающего впадать в панику. Впереди бочки поверхность пробило что-то еще: темный треугольник плавника, а позади него виден был другой, потоньше, — хвост людовициана.
— Он поднимается. Эрик, он поднимается. Прибавь оборотов. Жми!
— Яне…
— Все будет отлично, жми, мы навесим на него еще одну бочку и посмотрим, сможет ли он тогда уйти.
Я толкнул рукоятку скорости ниже еще на одно деление, и к рычанию «Орфея» добавились пронзительные ноты. Черный дым так и валил из выхлопных труб, но мы его догоняли, мы настигали людовициана.
Скаут крикнула: «Готово!» Гарпун ударил в тень акулы чуть ниже ватерлинии, и вторая бочка соскочила с лодки и помчалась по плоскому морю вдогонку за первой.
— Есть!
Я слегка сбросил обороты в двигателе, замедляя наш ход.
— Нет! — закричал снизу доктор. — Держись за ним, не отставай. Мы навесим на него все три бочки!
— Трей, — теперь уже кричала Скаут, — он уводит нас в открытое море…
— Мы почти его взяли. Эрик, не отпускай его. Скаут, привяжи еще одну бочку, и тогда мы…
Я снова толкнул рукоятку дросселя вниз. Выхлопные трубы отплюнули горячий черный дым, нас накренило вперед, потом к рычанию двигателя добавился металлический визг. Неистовое клацанье сменилось глухим стуком. В лодке что-то непоправимо ломалось. Я повернул ключ зажигания, но извлек из мотора лишь слабое урчание и покашливание.
— Ч-черт, — Я осторожно снял руки со штурвала и попятился.
Фидорус, стоявший на бушприте, опустил ружье — акула и бочки оставили нас позади.
Скаут повернулась к доктору:
— Вы и теперь скажете, что у нас «все под контролем»?
Доктор повернулся и слез со своего места.
— Даже хороший переводчик при работе с такими сложными концептуальными текстами не застрахован от ошибок, и время от времени они случаются. Это нормально. Любую ошибку можно исправить в сухом доке, а с некоторыми можно справиться и по ходу дела, в открытом море. Так что — «Да, да, да. У меня все под контролем». А теперь, если вы в силах держать под контролем собственные эмоции, я пойду и посмотрю, что можно сделать.
