— Я слышал, господин приор, вы скрываете от нас одного чернокнижника, коему место прямо на этом костре?
— Ну, что вы, ваше преосвященство. Я немедленно бы подвергся суду моего Магистра и капитула, если бы такое действительно случилось.
— К нам только что обратился один рыцарь, принадлежащий к одной из самых древних фамилий. Его предки отплыли в Англию вместе с герцогом Вильгельмом более ста лет назад. У нас нет оснований сомневаться в честности рыцаря, особенно если это Роже де Гранмениль. Имя, прославленное подвигами на Святой Земле.
— Так не станете же вы, ваше преосвященство, подвергать сомнению слово другого рыцаря, к тому же монаха? — улыбнулся приор. — Брат Жозеф оказал Святой Церкви неоценимые услуги. Он немало помог воинам Христа, когда мы штурмовали Аркону под мудрым началом его королевского величества. Припомните, что сам король Вальдемар отметил брата Жозефа при взятии того храма язычников. Он и в этот час служит вам во имя искоренения богомерзкой ереси. Ваше преосвященство, приглядитесь вон к тому ловкому человеку, что уже запалил паклю… Разве это не воплощение торжества нашей веры над варварством. Местный палач, например, испугался мести язычников.
— Вы убедили меня. Пожалуй, еретик не сумеет уничтожить принадлежащее Нечистому, — он благоверно перекрестился. — Иначе, дъявол отвернется от него, лишив покровительства.
Пока они переговаривались, легат успел дочитать пергамент до конца. Всеобщее внимание теперь обратилось на Свена, который, встав, затянул по-латыни: «In nomine patris…»
По окончании молитвы маркграф дал знак командиру стражников, а он махнул рукой факельщику в черном. Но тот скорее ожидал распоряжения своего приора, и немедля получил его. Тогда чернец запалил хворост с четырех сторон, обойдя костер кругом.
Все были настолько увлечены происходящим, что не заметили стрелка, притаившегося у широкой бойницы наверху упомянутого здания. Обзор облегчался тем, что каждое сословие в те времена носило ткань лишь определенного цвета. Святобор отчетливо видел внизу красные, зеленые и синие одежды знати, расположившейся на трибунах. Основная часть площади была запружена серо-коричневой массой ремесленного люда. Кое-где мелькали черные монашеские рясы, но более других глаза мстителя радовал белый цвет. К сожалению, за криками толпы, даже обладая редким для человека слухом, волхв не мог в точности понять, о чем ведется речь, и мог судить о происходящем лишь по жестам и действиям слуг.
Вспыхнуло пламя. С треском и завыванием огонь рванулся вверх, силясь достать языком грозовые свинцовые тучи, быстро заполонившие небо.
— О, дед ветров, направь мою руку! И не дрогнет она, когда я убью лживого жреца Распятого бога!
С этими словами он необычайно быстро спустил несколько стрел. И не успела первая ранить отдававшего распоряжения маркграфа, как четвертая уже висела в воздухе. Стрелы были пущены с такой силой, что вторая прошила насквозь хваленые доспехи ближайшего к епископу тамплиера, пригвоздив его к стенке помоста. Третья впилась в горло самого епископа и мгновенно испачкала ему белоснежную далматику. Он свалился на деревянный настил, захлебываясь кровью. Огонь, щедро раздуваемый ветром, вдруг скакнул в сторону и ухватился за длинную льняную епитрахиль, свесившуюся вниз, затем пополз по ней, жадно пожирая позолоту. Однако новый порыв швырнул это едва зародившееся пламя назад.
Четвертая стрела, предназначавшаяся поджигателю, поразила одного из его помощников, который на свою беду не отставал от учителя.
Бюргеры, собравшиеся было вместе со своими женами поглазеть на зрелище, тут же бросились врассыпную, создав неимоверную давку. Лишь рыцари не дрогнули. Среди всеобщего шума и паники слуги храмовников моментально соорудили заслон из щитов меж невиданным стрелком и своими хозяевами. Две шеренги ощетинились железом в сторону ратуши. Но и здесь стрела нашла одного из господ, угодив ему в глазницу шлема. К зданию бросились раздосадованные такой меткостью кнехты, некоторые из них тут же и полегли, окрасив булыжник мостовой в подобающий ему цвет. Но те, кто успел преодолеть опасное пространство, ворвались внутрь и стали осторожно подниматься наверх, под самый купол башни ратуши, обследуя каждое помещение.
Святобор тоже не медлил. С резким, пугающим протяжным свистом стрелы несли смерть всякому, кто имел неосторожность в тот злополучный день явиться на городскую площадь. Под их губительный излет попали и капелланы, уж было совсем готовые возгласить какой-то псалом. И каждая спущенная с тугой тетивы волшебная стрела порождала себе подобных, и каждый выстрел был похож на злобный пчелиный ядовитый рой. Хохот волхва эхом прокатился над головами кнехтов, чьи арбалеты не могли тягаться с грозным оружием в быстроте. К тому же они были вынуждены стрелять против ветра.
Лук Стрибога не знал промаха, и руг уверенно посылал в цель отравленные местью стрелы. Две вонзились в грудь сановного иноземного вельможи, специально приехавшего посмотреть на сожжение языческих идолов. Он забалансировал, как пьяный танцор, на краю помоста и рухнул в костер, подняв тучу искр, словно бы провалился в ад.
И сам небесный покровитель направлял руку волхва, который посылал стрелу за стрелой, и каждая находила себе жертву. Никакой щит и ни один панцирь не могли спасти его врагов от праведного возмездия. Но вот, наконец, острый взгляд мстителя выцепил из толпы щуплого чернеца, того, что запалил факел. Святобор нашел мерзавца. Это он колдовал нынешней ночью у дьявольского изображения. Это он сопровождал Абсалона на Рюгене. Волхв знал, то был ненавистный Чернокнижник — один из виновников разорения великого Храма Свентовита. Каким жалким и ничтожным теперь казался этот колдун отсюда, с высоты нескольких десятков саженей. Каким сладостным будет следующий миг, когда стрела поразит лицемера:
— А, поганый пес! Ты думал, что не найдется на тебя управы? Но теперь гибель твоя неотвратима!
В тот же миг Флорентиец обернулся, средь тысячи других звуков различив грозный звон тетивы. Смертоносное хладное железо ужалило под левый сосок, и он упал на камни, под ноги обезумевшей толпе, которая сомкнулась над судорожно трепещущим телом.
И исчезли небесные стрелы, опустел колчан. Пропал, растворился в воздухе тугой лук:
— Сбылось пророчество Стрибога! — понял волхв.
Впрочем, это не оставило руга безоружным. Выхватив оба меча, он поспешил вниз по кривой лестнице, мимо мертвых тел арбалетчиков. По приказу командира они должны были следить за происходящим на площади, но стали добычей предусмотрительного врага, который опередил их.
Так он спускался, сметая на своем пути азартных воинов, разыскивающих меткого лучника. Шансов на то, чтобы выбраться, у него становилось все меньше и меньше, потому как здание уже окружили. Святобор рванул с себя богатое вышивкой шерстяное блио, обнажив татуированный торс, и бросился на новых, только что подоспевших врагов. Преградившие путь кнехты суеверно перекрестились и попятились. Затем они спустились на ярус вниз, а там было где развернуться.
Руг не дал врагам времени на раздумья. Скользнув ужом между опешивших воинов первого ряда, он очутился в окружении. Чему кнехты весьма обрадовались, но затем они поняли свою ошибку, поскольку их противник начал танец Смерти. Вначале его «коловрат» стоил особо ретивым нескольких отрубленных пальцев, да подсеченных сухожилий. А покалеченный враг больше занят своей болью, чем нападением. Затем, не прошло и трех минут, как Святобор сократил число окружавших его наполовину. Сам он отделался двумя-тремя незначительными порезами, способными лишь раззадорить ему подобных. И руг уложил бы их всех, если бы не арбалетчик, показавшийся на лестнице. Метательный нож вошел в горло смельчаку, прежде чем раздался выстрел.
