Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Может, и вправду стоит написать об Иерусалиме, каким он был тысячу сто лет тому назад. Но это будет другая книга. И может, эту главу восемьдесят восьмую припомнят в истории национального уклонения, как великую главу автора, который увильнул от описания Иерусалима. Но я не в силах этим заняться.
Почему бы не писать о том, что я вижу сейчас перед глазами? О враче, у которого мы поселились, бородатом брюнете с кожей песчаного цвета, обо всех его огромных коллекциях? О том, как его жена очищает кожуру яблока с последней яблони в Иерусалиме, и кожура падает тонкими лентами разной формы. Почему бы не рассказать о ящерицах, миллионах ящериц, приползавших в Иерусалим в течение последних поколений, покрывших все дома, крыши, скалы? Почему не описать все разрушенные стены, неряшливо исправленные при восстановлении? Почему не рассказать о проститутках, которые зимой еще как-то терпели мужчин и горькую свою жизнь, но летом, в жаре и поту не могли выдержать существования и готовы были переспать с любым, кто обещает прикончить их? И всё же, почему не написать об Иерусалиме? Сколько случается такое, что хазар, еврей гигантской империи, посещает этот город, защищаемый воинством, и не дай Бог кому-нибудь попасться под их копья. Его защищают также письма халифа и мусульманская стража на верблюдах.
Сколько есть у нас возможностей описать ощущения души, когда он, в конце концов, видит Святую землю, святой город? Сколько случаев представляется нам описать эту древнюю жестокую страну под немилосердным пеклом глазами девушки северных земель, которая всю свою жизнь видела солнце, как через фильтр?
Сколько раз еще есть возможность рассказать о голосах, схлестывающихся в горьком споре в бурные ночи, доносящихся из погребенных под Храмовой горой погребов?
Вот, слепцы могли бы нам рассказать многое об Иерусалиме. Об его особом на вкус воздухе, полном видений, мягких поцелуев в щеки, полном небольших порывов ветра, полном богатств, полном голосов, вовсе не спорящих.
Они хотели здесь остаться, говорили, что через этот воздух они видят почти всё. Если бы не их жажда сражений, остались бы они здесь. Пока они поднимали выколотые глаза к солнцу и пытались найти слова на своем языке, чтобы описать то, что несли их сильные лучи солнца Иерусалима. Они создали новые слова, понятные лишь им. Обо всём этом следует написать, но я не дам Иерусалиму украсть у меня книгу. Идит знает, что я пишу сейчас о Хазарии, и она понимает, что нельзя всё смешать вместе.
С иерусалимским купцом они сначала пришли в Багдад, ибо оттуда выходит караван в Итиль, и туда возвращается. Халиф узнал о воинстве слепцов и пригласил их во дворец. Багдад был тогда огромным городом, одним из самых больших городов в те времена, и сияние имени Гарун-Аль-Рашида реяло над ним. Тысячи Шехеразад в нем рассказывали свои чудные сказки, и можно было нанять в нескольких местах такую Шехеразаду, чтобы она рассказывала сказки всю ночь, и так могла продолжать еще и еще, сколько ты сможешь оплатить.
Слепцы произвели на халифа большое впечатление, показав ему боевые приемы – к примеру, умение взобраться на стены в полной ночной тьме, и халиф предложил им остаться. Денег не обещал, лишь – большие сражения.
Но Ахав сказал: «Нет, спасибо», и приказал им сопровождать его в пути. Новый караван вышел в направлении города Халеб, и они шли за ним, пересекая пустынные долины, слушали голоса хамелеонов, ели финики. Из Арама-Цова в Двуречье через Ливан они дошли до Иерусалима, войдя в глубину страны, малочисленное население которой болело лихорадкой, распухшей селезенкой и животом.
Чуть западнее Иерусалима были долины между горами, и там несколько евреев еще пытались что-то выращивать на скальных террасах, которые все более и более усыхали. Воды, которые в прошлом лились в избытке с небес и из земли, отступили и прекратились.
Ответственный за них, восседающий на Престоле небесном, так решил, и скалы сгорали в пекле и рушились от лета к лету. В небольшом селе люди внедрялись в землю, высекали ниши и тоннели, чтобы вернуть источники, столь обильно вытекавшие из скал при их праотцах, и провалившиеся сквозь землю.
В село это и пришли Ахав и Тита, и несколько мусульманских всадников, посланных их сопровождать. Шляпа Ахава казалась странной местным жителям. Они никогда не видели хазарской шляпы, похожей на поднос, края которого приподняты вверх, а посреди некое подобие башни. К удивлению я видел такую шляпу по пятому каналу итальянского кабельного телевидения, «канале чинкве», на большом показе итальянских мод. Такой показ происходит каждый год на площади Испании – пьяцца ди Спанья – в Риме.
Там, в селе этом, нашли Тита и Ахав разыскиваемого ими парня. Девятнадцати лет, как и предполагалось. Дали ему в руки лук, и, натянув тетиву, он попал в цель прямым попаданием, и запустил стрелу по кривой на дальнее расстояние.
И все они вернулись в Хазарию, в Итиль, и с ними врач, у которого они остановились, вместе со всей своей семьей.
Многое еще не рассказано об этом путешествии из столицы Хазарской империи в Иерусалим и обратно. Всё село провожало юношу «Необходимо целое село, чтобы вырастить ребенка» говорили женщины, нагруженные корзинами, идущие с базара. Следовало бы еще рассказать о виде Храмовой горы и великолепной мечети Омара, потрясающей своей цельностью, а так же о развалинах Храма, что видны были окрест.
Можно еще рассказать о свете, который поразил красноватую кожу Ахава, голубые глаза и светлые волосы Титы, о дороге через Шомрон и Галилею, о реке Иордан и озере Кинерет. Для меня особое впечатление произвела встреча с одной из Шехеразад.
Есть, есть, о чем рассказывать. И это без описания характера и тонких психологических наблюдений. Только описания. Только то, что мы видим. Есть, о чем писать. Но не в этой книге.
Глава восемьдесят девятая
Юношу звали Миха. Банальное имя? Что поделаешь. Не Яннай, не Акива, не Авиноам, не Барак, не Иосафат, не Нехемия, не Авин. Все эти имена перебирали его родители и остановились на имени – Миха.
Жил Миха первый год, и мать радовалась этому, хранила его, как молоко в казанке, ибо многие до него умерли у нее при родах, или не дожив до одного года. Девяти лет он пробивал нишу в скале в поисках исчезнувших вод. Я был на этом месте. Проезжал на машине с чудной моей и только моей Рути, Йяром и Рухой. Мы ехали проведать нашего кузена Дедана, который охранял фестиваль старинной музыки в Эйн-Кереме, в Иерусалиме. Оад не приехал. Я увидел там машину с будкой продавца, обычно возникающего там, где много народа, особенно у военных лагерей. Солдаты дали ему кличку «грабитель» – «газлен». Увидев его, я понял: здесь будет, что посмотреть и услышать. Мы спустились на машине вниз, до надписей, выжженных на дереве, увидел прорубленный в скалах древний тоннель, куда время от времени, начинают изливаться воды источников Я потом написал об этом в газете.
Так вот, Миха был один из тех каменотесов, которые прорубили этот тоннель. Единственный из жителей того маленького села, он оказался теперь в Итиле, смотрит вокруг и не верит. Вот же, есть у иудеев империя, города и области, и царь. Несет Миха за спиной в колчане двадцать стрел с двойными кремневыми наконечниками. Один из галилейского кремня, другой – из пустыни Негев.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
