— А может, вы просто хотели отомстить?
— Я не враг тебе, но враг гарпии. Этого достаточно, чтобы ты мне поверила?
— Нет, пока я не узнаю, кто вы такая на самом деле.
— Единственная, кто знает правду. Всю правду. Но если ты хочешь доказательств…
Она раскинула руки ладонями вверх. Достаточно было одного заклинания, чтобы на глазах у изумленной Альгонды комната растаяла в потоке голубоватого света.
Матье левой рукой лупил чучело до тех пор, пока хватало сил. Он свалился за тюк с соломой, задыхающийся, прячась от нескромных взглядов. Он боялся, что на него станут смотреть охранники — некоторые из них пришли его подбодрить, но вскоре оставили его изнемогать в отчаянных попытках доказать что-то себе и остальным, а сами вернулись к своим играм. Здоровым глазом он посмотрел на правую руку и скривился, увидев, что на месте швов кожа вспухла и из раны сочится сукровица. Боль отдавалась в руке до самой подмышки. Он снова попытался сжать пальцы, но ничего не вышло.
«Может, со временем получится», — пытался он убедить себя, хотя этим утром отец передал ему слова знахарки.
— Но у тебя остается печь, — попытался утешить сына Жан.
Матье прекрасно понимал, что это значит. Гнев охватил его, но Матье не позволил ему излиться в крике. Отец ни в чем не виноват. И расстраивать его было бы несправедливо. И тогда Матье снова взял меч с гербом и ушел, чтобы еще раз испытать себя.
Он опустил голову, закрыл глаза. Головная боль была почти такой же сильной, как и боль в руке. Он часто глупо реагировал на проявление чувств других людей. Жалость, которую он прочел во взгляде Альгонды, когда та снимала с него повязку, пронзила его, как удар кинжала. Ее притворные стоны тоже. Ему так нравилось доставлять ей наслаждение, что он сразу понял: она притворяется. Отныне ничего не будет, как раньше. Со временем, возможно, он будет видеть вторым глазом, вернется подвижность к пальцам. Филиппина должна оставить с ним Альгонду!
— Правильно, прячься, сопляк, ты воняешь, как кусок падали, — послышался слева голос.
Марта…
Он стиснул зубы и поднял голову. Уперев руки в бока, она закрыла от него солнце своей черной тенью.
— Мне не нужны твои советы, — отрезал он.
Она подошла и присела на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне.
— Бедненький Матье! Даже если бы не это ниспосланное провидением нападение, неужели ты думаешь, что уехал бы из Сассенажа? Что барон позволит тебе пользоваться его потаскушкой?
Матье вздрогнул.
— Иди поплюйся желчью в другом месте, ведьма! Мне нет дела до твоих лживых бредней!
Марта рассмеялась.
— Ты прав. Пускай твоя Альгонда продолжает в том же духе! Женись на ней скорее, чтобы барон спокойно мог ее обрюхатить!
Гнев, последние несколько дней снедающий Матье изнутри, ударил в виски, прогнав мигрень. Он бросился на Марту, чтобы заставить ее замолчать.
Она не ожидала нападения, поэтому потеряла, равновесие и оказалась под ним. Матье всем своим весом придавил ее к земле.
— Ты лжешь, лжешь! — повторял он, сжимая ее горло здоровой рукой.
Взгляд глубоко посаженных глаз Марты потемнел.
— Бедный дурачок, — выдохнула она вместе с воздухом, еще остававшимся у нее в легких.
Она могла бы одним движением его сбросить, но тогда бы утратила шанс отомстить. Она заметила девичью фигурку, приближавшуюся к ристалищу. Альгонда возвращалась из леса с улыбкой на устах. Она искала Матье. Эта негодяйка заплатит за все свои дерзости, за то, что осмелилась бросить им вызов! Темная селянка, она решила, что сможет от них избавиться, убив ястреба. Ну нет! Никто не помешает им с Мелюзиной исполнить то, что они задумали много веков назад! И уж точно не эта замарашка!
Марта кашлянула. Матье, который не знал, что ее невозможно убить, сильнее сжал горло. Лицо его было искажено ненавистью. Зло. Зло растекалось в его душе. Когда его стало достаточно, она сжала ноздри. Колдовское пение проникло в сознание юноши.
Растерявшись, он разжал пальцы, потом задрал, сгорая от нетерпения, юбки этой бестии и, не сознавая, что делает и почему, сунул моментально отвердевший член ей между бедер.
В таком положении их и застала Альгонда, войдя в калитку. Два тела, слившиеся в дьявольском экстазе. Присмотревшись, она поняла, кто перед ней, и застыла на месте. Ее крик удивления и горя заглушил вопль Матье, которого долгая и невероятно мощная разрядка заставила устремить взгляд в небо. Альгонда испугалась, увидев его искаженное лицо. Она дрожала всем телом.
Чары пропали, стоило Марте умолкнуть. Содрогаясь в последнем спазме, Матье вдруг увидел перед собой Альгонду. Боль, которой нет названия, прочтенная в ее взгляде, помогла ему осознать, что он натворил.
— НЕТ! — закричал он, протягивая к ней изуродованную руку.
Но она уже развернулась и помчалась прочь.
Он вырвал член из тела Марты, не понимая, что его заставило пойти на это. Позабыв о ранах, он стал отползать от нее на четвереньках, как собака, испуганный, содрогающийся от отвращения. Марта села и с наслаждением облизнула губы, которые он искусал. Она торжествовала.
— Ведьма, ведьма! — повторял он, неловко поднимаясь на ноги. Правая рука горела, как в огне, — он разбередил рану, задев ею о камень.
Мозг сверлила только одна мысль: Альгонда! Догнать! Объяснить необъяснимое, то, что уже начало отравлять кровь раскаянием.
— Теперь вы на равных, твоя шлюшка и ты, — усмехнулась Марта. — Спроси у нее, хорошо ли ей было с бароном…
Он побежал за любимой.
Альгонду он догнал у реки. До этого момента она, несмотря на его призывы, даже не оборачивалась. Теперь она плакала, сидя на камне, там, где он когда-то предложил ей стать его женой. Будучи не в состоянии сделать еще хоть один шаг, он оперся левой рукой о ствол дерева, пытаясь перевести дыхание. Взгляд его упал на тщедушный член, болтавшийся в прорехе штанов. Правой рукой он попытался заправить его, но только вымазал в крови. Эта картина заставила его задуматься. Мгновение — и он понял, что Марта сказала правду. В тот, первый раз с Альгондой у него на члене должно было остаться свидетельство ее девственности. Он удивился, как эта очевидность так долго от него ускользала. В тот день он был так счастлив… Альгонда ему соврала. Теперь ему было понятно, почему она притворялась вчера. Если барона ей вполне хватает, зачем ей калека? Само провидение натравило на него этого ястреба, чтобы они с любовником все устроили наилучшим образом. А может, барон приказал сокольничему натравить на него эту птицу? Они оба виновны в том, что с ним случилось, но Альгонда — больше, чем барон. Марта права… Этой негодяйке нужен был муж, чтобы прикрыть свои шашни. Вот почему она сама отдалась ему, хотя так долго не подпускала к себе! А он еще так этим гордился! Дурак! А нужно было задуматься. Вспомнить тот ее поцелуй с Ангерраном. А может, между ними было что-то большее? Разве может он ей доверять? Да, эта чертовка хорошо устроилась!
