Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
Три ночи Эд провел в доме родителей, спал в своей старой комнате, просыпался на рассвете и водил пальцами по текстурным обоям над изголовьем кровати, вспоминая, как его сестра-подросток с топотом поднималась по лестнице и хлопала дверью своей комнаты, переваривая очередное оскорбление, которыми ее щедро осыпал отец. Завтракал Эд с матерью на кухне, в тишине. Он постепенно начинал понимать, что отец никогда не вернется домой. Никогда больше не сядет за стол, не расправит раздраженно газету, не возьмет кружку крепкого черного кофе без сахара. Время от времени мать разражалась слезами, извинялась и махала на Эда рукой, прижимая салфетку к глазам. «Ничего не случилось. Правда, милый. Просто не обращай внимания». В жарко натопленной палате номер три отделения «Виктория» Боб Николс все меньше говорил, меньше ел, меньше делал. Эду не нужно было разговаривать с врачами, чтобы видеть, что происходит. Плоть словно покидала его отца, таяла, оставляя на костях натянутую полупрозрачную кожу; глаза в запавших глазницах казались огромными: смерть утверждала на него права.
Они играли в шахматы. Разговоры утомляли отца, но, как ни странно, играть в шахматы он мог. Он часто засыпал посередине игры, погружался в забытье во время хода, и Эд терпеливо сидел у кровати и ждал, когда отец проснется. Он открывал глаза, мгновение-другое пытался понять, где находится, закрывал рот и хмурил брови, оценивая положение на доске. Эд двигал фигуру и делал вид, что из игры вырвана минута, а не час. Они беседовали. Не о том, что действительно важно. Наверное, они с отцом слеплены из другого теста. Они болтали о крикете, погоде, возмутительных тарифах на развлекательную систему, установленную в изножье больничной койки. Отец упоминал о медсестре с ямочками на щеках, которая всегда рассказывает что-нибудь забавное. Просил Эда позаботиться о матери. Беспокоился, что она слишком много работает. Боялся, что чистильщик канав будет драть с нее втридорога, если его не будет рядом. Его раздражало, что он потратил осенью кучу денег, чтобы убрать мох с лужайки, и не увидит результата. Эд не пытался спорить. Не хотел показаться снисходительным.
– А где юла? – спросил отец как-то вечером. Он готовился поставить мат через два хода. Эд пытался найти способ ему помешать.
– Какая юла?
– Твоя девушка.
– Лара? Папа, ты же знаешь, что мы…
– Не она. Другая.
Эд перевел дыхание.
– Джесс? Она… э-э-э… наверное, дома.
– Она мне понравилась. Она так на тебя смотрела. – Отец медленно подвинул ладью на черный квадрат. – Я рад, что ты ее нашел. – Он едва заметно кивнул. – Неприятности, – пробормотал он себе под нос и улыбнулся.
Стратегия Эда рассыпалась. Отец победил его в три хода.
33. Джесс
Бородатый мужчина вышел из распашных дверей, вытирая руки о белый халат. Он остановился на пороге, как будто забыл, что ему здесь надо.
– Норман Томас?
Джесс никогда не приходило в голову, что у их собаки есть фамилия.
– Норман Томас? Большой пес неопределенной породы? – Врач опустил подбородок и посмотрел на Джесс.
Она неловко встала с пластикового стула.
– Тяжелые повреждения внутренних органов, – сразу перешел к делу врач. – Сломано бедро, несколько ребер, трещина в передней лапе. Что творится внутри – узнаем, когда спадет опухоль. Левый глаз, боюсь, не спасти.
Джесс заметила яркие мазки крови на его голубых пластиковых тапочках и почувствовала, как рука Танзи напряглась в ее руке.
– Но он еще жив?
– Я не хочу напрасно обнадеживать. – Врач говорил очень осторожно, похоже, не раз наблюдал попытки утопающих цепляться за соломинку. – Следующие сорок восемь часов будут критическими.
Танзи застонала не то от радости, не то от боли.
– Давайте отойдем. – Врач взял Джесс под локоть, повернулся спиной к детям и понизил голос. – Должен сказать, что, учитывая тяжесть повреждений, возможно, наиболее гуманно оставить пса в покое.
– Но если он проживет сорок восемь часов?
– У него появится шанс выжить. Но, как я уже говорил, миссис Томас, я не хочу напрасно обнадеживать. Его дела плохи.
Очередь молча наблюдала за ними. Кошки дремали в переносках на коленях, маленькие собачки пыхтели под стульями. Никки смотрел на ветеринара, выпятив подбородок. Вокруг его глаз размазалась тушь.
– И если мы не сложим руки, это обойдется недешево. Ему может понадобиться больше одной операции. Возможно, несколько. Он застрахован?
Джесс покачала головой.
Ветеринар явно испытывал неловкость.
– Должен предупредить вас, что лечение обойдется в значительную сумму. И гарантии выздоровления нет. Очень важно, чтобы вы это поняли, прежде чем что-либо решать.
Нормана спас ее сосед, Найджел. Он выбежал из дома с двумя одеялами, одним укутал дрожащую Танзи, другим накрыл тело пса. Велел Джесс идти в дом. Увести детей. Он бережно натянул клетчатый плед на голову Нормана, замер и спросил Натали:
– Ты это видишь?
Сначала она его не услышала из-за гула толпы, приглушенного воя Танзи и плача детей, которые не были знакомы с Норманом, но прекрасно понимали, как это печально – собака, неподвижно лежащая на дороге.
– Натали? Его язык. Смотри! По-моему, он дышит. Вот что, поднимите его. Отнесите в машину. Скорее!
Поднять пса получилось только втроем. Соседи осторожно уложили его на заднее сиденье машины и помчались в большую ветеринарную клинику на окраине города. До мистера Миллера на перекрестке было ближе, но в клинике была операционная и прямая связь со всевозможными специалистами. Натали баюкала Нормана, сидя на полу на корточках и поддерживая его голову. Джесс была искренне благодарна, что Найджел даже не заикнулся о крови на обивке сидений. Соседи позвонили из ветеринарной клиники и сказали приезжать как можно скорее. Под курткой на Джесс до сих пор была пижама.
– Так что вы решили?
Лиза Риттер однажды рассказала Джесс, как у ее мужа сорвалась крупная сделка. «Одолжишь пять тысяч, не сможешь вернуть, и это твоя проблема, – процитировала она. – Одолжишь пять миллионов, и это проблема банка».
Джесс взглянула на умоляющее лицо дочери. На открытое лицо Никки, на котором были написаны горе, любовь и страх, которые он наконец научился выражать. Только она может все исправить. Она всегда будет единственной, кто может все исправить.
– Делайте, что нужно, – сказала она. – Я найду деньги. Вперед.
Короткая пауза поведала, что врач считает ее дурой. Но он привык иметь дело с такими, как она.
– В таком случае идем, – сказал он. – Вы должны подписать кое-какие бумаги.
Найджел отвез их домой. Она пыталась дать ему денег, но он отмахнулся: «Для чего еще нужны соседи?» Белинда плакала, когда вышла поздороваться с ними.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
