— Для трупа сгодится и ямка в лесополосе, где-нибудь возле шоссе, — возразил Метелкин. — А это не могила, а четырехместный мавзолей.
— Пятиместный, — уточнила Настя и открыла дверцу, заклеенную обоями, такими же как и на стене.
— Хороший тайничок, — оживился Журавлев. — И размер приличный, только, кроме пыли, здесь ничего нет. И его очень давно не открывали. Дверца со стеной склеилась.
— Это не тайничок, а кладовка. В старых домах всегда были кладовки. Тоже мне открытие, — парировала Настя.
— Жаль, что здесь не установишь «жучок». Из кладовки сигнал на улицу не пройдет.
— О каких еще «жучках» ты говоришь, Дик?
— Я уверен, что последняя стадия переговоров с мадам Нейман будет проходить в этой квартире. Для того ее и сняли. А чтобы вы знали, о чем я буду говорить с королевой фальшивомонетчиков, мы должны установить во всех четырех комнатах и на кухне «жучки». Мне их дал напрокат один специалист в этой области. А вы будете сидеть в машине под окнами, слушать наш разговор и записывать его на пленку.
Вадим отвернул лацкан пиджака и выдернул из него булавку. На игле красовался серенький шарик размером со спичечную головку или немногим больше
— Отличная техника из последних разработок. Сверхчувствительный микрофон. Эти записи будут иметь большое значение при следствии. Ну и может так случиться, что вы успеете прийти мне на помощь. Принцип работы замков понятен. Ключи от входной двери я сделаю часа за два. Войти вы сможете. А теперь осмотримся более внимательно. Кладовку надо прикрыть. Думаю, что в эту комнату Василиса Нейман даже не заходила и кладовку уж точно не заметила. Осмотрим другие комнаты.
На окнах даже занавесок не было. Первую находку обнаружили сразу. К крышке стола, к нижней ее части, был приклеен скотчем миниатюрный пистолет.
— Вот вам и подтверждение, — весело сказал
Журавлев. — Дамский браунинг. Величайший раритет. И находится он здесь уже точно не для мужчин, а для женщины. Предчувствие меня не обмануло. Чтобы его сорвать с липучки, вытащить из-под стола и выстрелить, понадобится секунд семь. Значит, сидеть эта дама должна здесь, на этом стуле, спиной к окну. «Жучок» крепим к абажуру.
Громадный оранжевый абажур с бахромой из далеких пятидесятых висел над столом и очень хорошо смотрелся на общем сером фоне.
— Пистолетик-то лучше разрядить, — предложила Настя.
— Не беспокойся. Я ей не позволю им воспользоваться. Слишком банальная предосторожность. Вряд ли умная женщина верит в возможность такого поединка. Нет. Тут должен быть еще один пистолет, а может, и два.
— Послушай, Дик, — возмутилась Настя, — на кой чертей с тобой связываться? У нее для таких дел хватает бойцов. Свой спецназ имеется. Нейман имел собственную разведку и контрразведку. И куда, по-твоему, девалась вся эта армия? Тоже к арабам уехала? Кому они там нужны?
— Все так. Но команда противника не знает наших возможностей, и предполагает, что если мы сумели перехватить в свои руки цех, значит, силенки у нас есть. А главное заключается в том, что мы о них знаем все, а они о нас пока ничего. И времени на выяснение отношений с нами у них нет. У ребят земля под ногами горит. Поставки срываются. Вот они и вынуждены идти на риск.
— А как ты хочешь произвести обмен? Машина с деньгами приехала, ее загнали в ангар. Куда разгружать будем?
— Бестолковый вы народ. Садитесь за стол, обсудим.
Город Елань
В те же минуты
Шестнадцать изможденных измученных мужчин разного возраста сидели на своих нарах в узком проходе.
Майор Пустовалов уже не был майором, а превратился в штатского человека без определенных занятий. Из органов он уже уволился, а к руководству фабрикой еще не приступал. Майор Требухин сменил погоны и стал подполковником. Они пришли в бункер с хорошими новостями.
— Ну вот, ребята, кажется, вс*е самое страшное позади, — начал свое выступление Пустовалов. — Я обещал вам свободу, и вы ее дождались. Хлебникова больше нет. Сдох. Собаке собачья смерть. Ваших надзирателей тоже больше нет. Приговор суд им объявить не успел. С учетом того, что у нас в стране существует мораторий на смертную казнь, а именно ее каждый из них заслужил, приказ отдавал я лично. Все они расстреляны. Надеюсь, вы меня не сдадите, когда вас будут допрашивать?
— Мы на тебя зла не держим, Роман, — тихо сказал самый пожилой из цеховиков. — Но кто нас допрашивать-то будет?
— Ясно дело, ФСБ и прокуратура. Завтра вечером подполковник Требухин со спецназом официально высвободит вас из этого каменного мешка. На допросах будете рассказывать всю правду. Как вас выкрадывали, как сюда доставляли и как превращали в рабов. Сколько вы здесь проработали и сколько денег напечатали. Одним словом, все.
— И про тебя рассказать? — спросил тот же старик.
— Обо мне забудьте. Не видели и не знаете. А вот про одного генерала можете вспомнить. Мол, пару раз приходил седовласый с лампасами вместе с Хлебниковым.
Пустовалов достал фотографию и пустил ее по кругу.
— Запомните его физиономию. Слышали, как Хлебников назвал его однажды Тарасом. Отчество не запомнили. Ростом под два метра, полный. Этого генерала уже нет. Застрелился. Но если бы был жив, то не видать вам свободы, как своих ушей. Хлебников на него работал. Вы по их отношениям это поняли.
Фотография вернулась в руки бывшего майора.
— О переменах в цеху ничего говорить не надо. Все поняли?
— Ежели на волю выйдем, помолимся за тебя, Рома, — сказал молодой цеховик и перекрестился.
— Недолго ждать осталось. Отдыхайте, набирайтесь сил. И помните, последнюю партию из бункера не позавчера вынесли, а два месяца назад, еще при Хлебникове. С тех пор вы никого не видели, кроме Алексея.
Цеховики все запомнили. А что им еще оставалось делать?
Когда Пустовалов и Требухин поднялись на мост, где стояла машина бывшего майора, Требухин осторожно спросил:
— А какие перемены произошли в цеху? О чем ты их предостерегал?
— Сейчас увидишь, Митя.
Всходило солнце, пыль поднималась столбом к ясному небу. Новый день опять обещал быть жарким.
Машина остановилась в трех километрах от моста, возле старой кирпичной трансформаторной будки.
Оба вышли из машины и направились к странному строению у опушки леса.
Пустовалов открыл тяжелую стальную дверь. Створка издала тошнотворный скрежет и замерла, не желая открываться до конца.
Внутри ничего не было. Пустота.
— Помоги мне, — сказал Пустовалов.
Под травяным ковром находился огромный люк. Открывался он механизмом, встроенным в кирпичной кладке. Когда крышка приподнялась, они увидели обычную стремянку, утопающую в черной пасти подвала. Пустовалов спустился первым и зажег свет. Следом спустился Требухин.
