Девушка была глубоко погружена в свои невеселые мысли, когда миссис Пиллинг поспешно вышла на двор с большой корзиной в руке, которую и вручила Мадлен.
— Его светлость распорядились принести эту провизию для вас, миледи. И горячие кирпичи, чтобы вы согрели ноги.
Рейн очень внимателен, отметила Мадлен, хотя, скорее всего, его забота о ее комфорте продиктована только лишь вежливостью и галантностью по отношению ко всему женскому полу, а не желанием угодить лично ей.
Горячие кирпичи были очень кстати ввиду того, как она продрогла. Что, впрочем, было следствием не столько осенней свежести, сколько угнетенного состояния, в котором пребывала девушка.
Когда Рейн наконец устроился на бархатных подушках сиденья рядом, все ее женское существо отреагировало на близость с ним так, как это происходило всегда — Мадлен ощутила прилив тепла и возникающее желание. Правда, одновременно с этим она испытала страх. Мадлен не смогла бы снести его нападки сейчас, ведь ее способность защищаться почти сошла на нет.
Когда карета тронулась, они в течение секунды, показавшейся ей вечностью, смотрели друг другу в глаза. Воздух между ними пропитался напряжением.
Но потом Рейн, к ее удивлению, вручил ей пистолет.
— Джеймс просил передать вам благодарность.
Она удивилась еще больше, когда губы Рейна растянулись в улыбке, напоминая о его былой шутливости, в то время как девушка засовывала пистолет в ридикюль.
— Помнишь, так было и при первой нашей встрече. В той гостинице на почтовой станции. Я тогда тоже вернул тебе пистолет, после того, как ты мне угрожала.
Мадлен, однако, не нашла в себе сил улыбнуться, вспоминая прошлые события, так же, как и возражать, что она тогда вовсе не ему угрожала оружием. В эту минуту девушка могла только сожалеть о той неожиданной встрече с Рейном. Если бы она не состоялась, Мадлен никогда бы не влюбилась так безнадежно и не стала бы такой беззащитной перед сердечными ранами, которые он ей нанес.
Не дождавшись ответа, Рейн указал на корзину, стоявшую на полу.
— Почему ты не смотришь, что приготовила миссис Пиллинг? Тебе нужно поесть.
Она была не особенно голодна, несмотря на то что опасность, угрожавшая ее брату, миновала. Но прием пищи был хорошим предлогом отвлечься от необходимости говорить о чем-то с Рейном, и она принялась изучать содержимое корзины, найдя там хлеб, сыр, холодное мясо, а также бутылку вина и флягу с горячим чаем.
Мадлен приступила к трапезе без аппетита, а Рейн тем временем налил себе стакан вина, после чего нарушил молчание:
— Я хорошо понимаю, что должен перед тобой извиниться. За многое извиниться.
От этих негромко произнесенных слов Мадлен замерла, с трудом веря, что она не ослышалась. Она подняла на него глаза и смотрела, не отрываясь, пока граф продолжал.
— Тебе следовало сразу прийти ко мне, как только ты узнала, что твой брат попал в беду, но и мне надо было проявить больше доверия. Я очень жалею об обвинениях, которые предъявлял тебе, милая.
Мадлен поджала губы. Он хотел сказать, что такал женщина, как она, не способна привлечь внимание другого мужчины и заиметь любовника? Или он поверил в ее утверждения о своей невинности?
Хэвиленд, казалось, говорил искренне, даже как будто раскаиваясь. Или это она просто нафантазировала?
— Ты была права, — продолжал граф тем же серьезным тоном. — У меня были от тебя секреты.
Девушка не сводила взгляда с его синих глаз, а внутри у нее все сжалось. При упоминании о секретах она вдруг ясно осознала, что сейчас муж признается ей в своей собственной измене.
Но следующие его слова развеяли ее худшие подозрения.
— Мои отъезды из Ривервуда на прошлой неделе не связаны с любовными свиданиями, Мадлен. У меня вообще нет любовницы. Все дело в том, что Министерство внутренних дел привлекло меня к раскрытию заговора против принца-регента.
— Заговор? — повторила она, все еще не веря в то, что ее опасения не подтвердились.
— Да. Помнишь, ты встречалась с моим другом Уиллом Стоксом? Он взял на себя мои обязанности на время моего отсутствия. Но события стремительно приближаются к развязке, поэтому я должен срочно вернуться в Лондон.
— Я понимаю, — пробормотала она.
Отчаяние захватило ее с новой силой. Рейн оставил важные государственные заботы в наиболее критический момент, чтобы примчаться в Мэйдстоун разрешить ее проблемы, но теперь он явно торопился вернуться к своим делам.
— Наверное, лучше всего будет, если ты сегодня к вечеру вернешься в Чизвик, — предложил он. — Сейчас моя прислуга сможет лучше о тебе позаботиться, чем я. Не забывай также и о новых друзьях.
Мадлен внутренне сжалась, хотя и понимала, почему Рейн стремится избавиться от нее. Она будет только отвлекать его в то время, когда ему необходимо сосредоточить все свое внимание на разоблачении заговорщиков. Рейн потом не сможет простить ни себе, ни ей, если регент будет убит во время его отсутствия.
— Да, — согласилась Мадлен, ухватившись за первое, что пришло ей в голову. — Так будет лучше. У меня по расписанию завтра занятия в пансионе. А я и так слишком запустила свои преподавательские обязанности.
Судя по выражению лица, это был не тот ответ, которого он ожидал. Тем не менее граф не стал на нее давить.
— Хорошо. После того, как я высажусь в Лондоне, ты поедешь в Ривервуд в этом экипаже.
Кивнув, Мадлен сложила остатки провианта в корзину. Затем, обхватив себя руками, как будто желая защититься, она перевела взгляд на проплывающие за окном пейзажи. Бездна пустоты разверзлась в ее сердце. А обвинения в собственный адрес терзали ее сознание.
Теперь она понимала, как была глупа. Она так старалась стать femme fatale, пытаясь угодить завладевшему ее чувствами Рейну, что превратилась в совершенно другого человека, с трудом теперь узнавая саму себя.
Ей нужно было понять раньше, что завоевать его любовь невозможно и соблазнение ни к чему хорошему не приведет. Она больше обвиняла себя, хотя Рейн тоже нес ответственность: ведь это он заставил ее желать его, мечтать о нем больше всего на свете.
После всего произошедшего девушка безумно сожалела, что вовремя не отказалась от пустых надежд. Если бы она это сделала, теперь в ее сердце не зияла бы так мучительно незаживающая рана.
Она должна лучше себя оберегать, поклялась себе Мадлен.
Следуя новому решению, она отодвинулась подальше от Рейна, от тепла его большого мускулистого тела.
— Я хочу немного подремать, — сообщила она скучающим голосом. — В прошлую ночь я почти не сомкнула глаз.
На его лице опять отразилось замешательство, как будто бы он собирался сказать что-то, но потом раздумал.
— Как тебе угодно.
Темная тяжесть навалилась на сердце Мадлен, когда она устроилась поудобнее в противоположном углу, отвернувшись лицом к стенке.
