Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
— Что у тебя стряслось? — недовольно спросил проводник. — Или сон плохой приснился?
— Сон не у меня, а у моего слуги, — суровым голосом ответил Донато. — Никколо заснул, как убитый, растолкать его не могу. С чего бы это? Вдруг заболел? А мне ведь задерживаться нельзя не то что лишнего дня, а и лишнего часа. Как же я теперь без слуг? Один погиб, другой уснул мертвым сном. Скажи по правде: это ваша брага его так усыпила?
Вместо ответа Ярец полюбопытствовал:
— А с чего это у тебя такая спешка, что даже ратнику своему не дашь толком отдохнуть?
Донато только и ждал этого вопроса:
— Что у меня за спешка? Скажу. Может, тогда поймешь, почему я так тороплюсь и тревожусь.
Даже в темноте Донато заметил, с каким напряженным интересом смотрят на него Ярец и Тырта. Они, словно невзначай, стали так, чтобы преградить итальянцу выход из избы, если бы он вздумал бежать. Но бегство не входило в его планы; напротив, он еще больше нуждался в услугах проводника теперь, когда слишком далеко зашел в пределы чужой незнакомой земли.
— Горе у меня, Ярец, — вздохнул Донато. — Жену мою опасно ранили, и спасти ее может только один искусный лекарь, почти волшебник. А у него сыновья нанялись в то самое войско, за которым я гонюсь. Знахарь мне условие поставил: спасу твою жену, если ты вернешь мне моих сыновей. Вот я ради этого и гонюсь за ними уже полмесяца, а мысли все о ней: как она, жива ли, не страдает ли?
— Любишь ее, значит? — спросил Ярец.
— Люблю. Больше жизни люблю.
— У меня тоже когда-то была жена. — Ярец опустил голову. — Ее татары в плен угнали. Меня в одну сторону увели, ее — в другую… С тех пор никаких вестей о моей Голубе. Наверное, сгинула где-то в неволе.
— Значит, ты должен меня понять. Страшно терять ту, которую любишь.
Проводник немного помолчал, а потом во взгляде и голосе его появилось недоброе выражение:
— А те фрязи, которых ты хочешь догнать, они что же, идут воевать за татарского хана?
— Не за хана они идут воевать, а за деньги. Они наемники, война — их ремесло.
— Плохое ремесло, — угрюмо сказал Ярец. — Что же отец-лекарь не научил их своему ремеслу?
— Не получилось у него. Старший сын захотел денег и славы, а младший — совсем еще мальчишка, брат его в это дело втянул, наговорил, что только в бою можно стать мужчиной. Мне надо их спасти, я обещал знахарю. Помоги мне, Ярец! Я должен успеть до начала битвы!
Пока Донато объяснялся с Ярцем, Тырта, не понимая языка, настороженно посматривал на собеседников, потом стал расспрашивать родича, о чем шла речь. Ярец растолковал ему и с хмурым видом добавил:
— Выходит, фрязин-то ничего плохого не замышлял, а я его столько времени водил за нос, хотя мог бы уже догнать кафинский отряд, если бы правильно шел по следу, а не уводил в сторону.
— Ну и ладно, не больно ты и сокрушайся, — махнул рукой Тырта.
— Нет, все-таки неловко мне перед Донато, — вздохнул Ярец. — Получается, что я его подвел ни за что ни про что, а ведь он мне хорошо заплатил. Надо бы это поправить, если еще не поздно.
Донато, делая вид, что не понимает, о чем говорят между собой славяне, вновь настойчиво обратился к проводнику:
— Выехать нам следует как можно раньше, прямо на рассвете. Похороним Галеотто — и в путь. Ты обещаешь мне, что Никколо до утра проснется?
Ярец, видимо, испытывавший угрызения совести, кивнул:
— Проснется, растолкаем. И фрязей постараемся догнать. Хотя ручаться не могу. На все божья воля. А теперь иди спать, и мы пойдем. А то ведь этак вовсе можно с ног свалиться.
Донато тяжело вздохнул и, уже не тревожась за свою безопасность, отправился на ночлег. Но, измученный усталостью и волнениями, он все равно спал чутко и заранее знал, что проснется с первыми лучами рассвета.
Глава пятнадцатая
На заре, совершив печальный обряд погребения, путники снова пустились в погоню за уходящим войском. Тырта взялся их сопровождать, показав короткую дорогу до реки Красивая Меча, возле которой расположился лагерь Мамая. На подходах к этому лагерю Донато и надеялся встретить генуэзский отряд.
Теперь между итальянцем и русичами не было недомолвок, и он не боялся подвоха с их стороны. Чутье подсказывало ему, что эти северные варвары способны честно исполнить свое обещание.
По открытой местности путники ехали молча, сосредоточенно, а когда углубились в перелески, русичи немного расслабились и Тырта даже затянул тихую, протяжную песню:
У которого денег нет,
у того дитя возьмет;
у которого дитя нет,
у того жену возьмет;
у которого жены-то нет,
того самого головой возьмет…
Донато понял, что песня сложена русичами, терпевшими притеснения от татарских баскаков. В какой-то момент ему даже стало неловко, что сам он, в отличие от славян, абсолютно безразличен к исходу их войны с татарами, что его волнует только собственное счастье. Впрочем, ведь эта война была для него чужой, а его соплеменники если и участвовали в ней, то лишь в качестве наемников.
«Кто я теперь и где мой мир? — внезапно подумал он с грустью. — Я стал свободен, богат и мог бы вернуться на родину — пусть пока не в Рим, но в другой город Италии. А вместо этого я спешу на край света, ввергаюсь в опасности и строю свой дом на чужой земле. Значит, мой мир там, где моя любовь, где моя душа? А кто я буду без нее?..»
Размышления Донато прервал внезапный возглас Ярца:
— Тырта, гляди, там повозка на дороге! Не к твоему ли хутору едет?
Тырта вытянул шею, присматриваясь, и вдруг, подхлестнув свою лошаденку, вырвался вперед с криком:
— Гридя, сынок!
Когда Донато увидел, что на повозке лежат два раненых славянских ратника, его охватило предчувствие непоправимой беды. Молодой парень в потрепанном тегиляе[38], с повязкой на голове, соскочил с козел и подбежал к отцу. Они обнялись, и Тырта спросил:
— Гридя, сынок, откуда ты? Неужто сеча была?
— Сеча была великая! Вчера с утра до вечера длилась! И победа на нашей стороне!
Лицо парня, измазанное кровью и грязью, сияло торжеством, в глазах горел неостывший азарт битвы.
— Слава Богу! — Тырта перекрестился. — А ты мне говорил, что еще месяц до сражения.
— Многие так думали. А потом князь Дмитрий Иванович послал стражей в поле к орде Мамаевой. И я с Семеном Меликом пошел. Мы там языка добыли и узнали, что Мамай ждет союзника — Ягайлу литовского. Тогда князь Дмитрий решил не мешкать, чтобы к Мамаю не успело прийти подкрепление.
— Ты ранен, Гридя? — спросил Тырта, с тревогой коснувшись повязки на голове сына.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
