сказала колоссальная фигура, матерински раскрывая объятия.
Водопад призрачных волос спускался до босых стоп. Белесая дымка, обнимавшая высеченный стан простым платьем, беспрестанно шевелилась и превратилась в хламиду, тут же снова пришла в движение, становясь тогой. Миг, — и тога удлинилась до роскошного кимоно, удар сердца — кимоно стало плащом. Лишь выражение полупрозрачного лица не менялось, светясь мягкой улыбкой.
Ноги сами понесли меня наверх.
— Ваши глаза, — охнув от удивления, я увидела белую повязку в бурых пятнах, закрывающую верхнюю треть лица богини.
Девушка, нет, женщина… Нет, дама… Или снова девушка промолчала, позволяя осознать истину — любовь слепа.
— И безрассудна, — рокотом прокатился бесцветный голос по небесам, услышав мои мысли.
Вдалеке, прячась за сиянием богини, сидел второй силуэт, лениво покачивая ногой. Величественный золотой трон опирался ножками на пустоту, не смущаясь попранием физики. Не желая показываться на глаза, говорящий скрывался за нестерпимым светом, отчего я поспешила перевести взгляд на Неё.
— Зачем вы призвали меня? — злость сменилась непониманием и легким страхом. — Я не оправдала ваши ожидания. Не справилась с искушением.
— С искушением любить? — чуть лукаво уточнила леди-богиня, склонив голову к плечу.
— С искушением властвовать над жизнью людей, — острая вина кольнула сердце. — Я помню свои мысли. И если вы сейчас скажете, что я не хотела власти, а просто лечила жениха — нет, это не так! Я… Я хотела добиться силы. Умения покорить болезнь, владеть чужим здоровьем.
— Это гордыня, — согласно кивнула богиня. Мужчина позади неё высокомерно фыркнул и отвернулся. — Ты действительно провалила его маленькое испытание. Но почему там, внизу, ты сказала: «Согласна»?
— Потому что я влюблена в своего жениха, — бровь недоуменно поползла наверх.
— А почему не вернулась домой? — продолжала допрос богиня.
Потому что дом там, где тебя любят. Где ждут, где счастливо целуют, где заботятся и позволяют заботиться в ответ. Дом — это не четыре стены в многоэтажке, не водопровод и не телевизор с кучей каналов. Дом — это объятия любимого человека, иногда невыносимого, но всегда терпеливого к твоему характеру. Зачем мне двадцать первый век, если в нём не будет наглого и харизматичного капитана — аристократа до мозга костей, преданного службе, королевству и Её величеству?
Наш дом в сердцах любимых.
— Моё испытание смертная прошла с честью, — довольно подытожила Ахава, возвышаясь надо мной с высоты своего исполинского роста. — А ты что скажешь?
Мужской силуэт на помпезном троне повернул голову к лестнице, бегущей вниз. Гигантский, высотой с огромный тополь, демиург нехотя окинул меня бесстрастным взглядом, буквально приморозив к месту. Аура небывалого могущества обдала с ног до головы, и сердце заколотилось, предчувствуя опасность.
— Поглядим, — душа скорее почувствовала, нежели услышала короткий ответ.
* * *
— Алевтина! Аля! — низкий паникующий голос вспыхнул ориентиром в непроглядной тьме. — Великий Сетр, целителя! Немедленно целителя!
Испаряющаяся с губ красная влага легким теплом откликнулась где-то глубоко в сердце. Распахнув сухие глаза, я с трудом сглотнула. Батюшки-светы… Заснула на собственной свадьбе.
— Не надо целителя. А, впрочем, надо, у тебя давление подскочило, — автоматически отметив суженые сосуды в голове Алеона, я прижала ладони к вискам. — Сепсис мне в медкарту, что произошло?
— Я идиот, — бледный жених с размаху ударил себя ладонью по лбу. — Идиот! Кровь мага, насыщенная энергией, опасна для потерявших дар. Прости, Искорка, моя вина. Не знал, что твое тело все ещё восприимчиво к чужим магическим ядрам.
— Опасна? — золотая пыль взвилась на ладони. — Или спасительна.
«Ступай и будь счастлива», — отголоски благословения Ахавы затихли в сумбуре мыслей.
— Счастливое безделье замужней дамы отменяется, — потрясенный капитан удивленно приоткрыл рот. — И чего стоим? Жених, можете поцеловать невесту.
Пять лет спустя
— Отец, — твердая поступь его благородия похоронным набатом стучала по драгоценному паркету. — Как он?
Дворецкий семьи Клод, низко склонившись перед майором королевской гвардии, с глухим раздражением спрятал отнюдь не покорный взгляд. Невзирая на старческую мягкотелость больного хозяина, слуги ещё помнили, как этот дерзкий мальчишка летал по коридорам кувырком, получая мощные отцовские затрещины. Услада для глаз.
Теперь точно такой же поганый отпрыск благородного семейства топал позади отца, ведомый за руку матерью — женщиной мягкой, улыбчивой и обладающей акульим взглядом холоднокровного киллера. От любезной женской улыбки, присущей могильщикам и политикам, все работники старого дворца ежились и старались поклониться как можно ниже, лишь бы ведьма не линчевала их жутким взглядом. Но спасения не было.
— Соблюдает постельный режим, — тихо, дабы не выдрать дрожь голоса, ответил первый слуга. — Я провожу вас в спальню, милорд, миледи.
— Я помню, где отцовские покои, — с кривой насмешкой отвечал паршивец. Да так, что дворецкого аж перекосило. — Ты свободен, Артур.
Мажордом заскрипел искусственными зубами. Да что этот стервец о себе возомнил? Позор дворянского рода! Мало того, что женился на простолюдинке — проклятой жуткой ведьме, — так ещё и ведет себя, как равный нормальным аристократам. Испоганил кровь маркизов крестьянкой, зачал почти бастарда и расхаживает со своим малолетним щенком, как с настоящим наследником.
Важная мелочь четырех лет от роду, одетая в недлинный камзол изумрудного цвета с родовым гербом, шла по великолепным коридорам родового поместья, как у себя дома. Только на поворотах невоспитанно тыкала пальцем в пустые доспехи, украшавшие дворец маркиза Клода.
— Лорд Михаэль, этим доспехам две сотни лет, — процедил дворецкий, растягивая губы в вежливой улыбке. — Их нельзя колупать ногтем.
— А у нас такого нет, — огорченно пробормотал невежественный отпрыск. — Папа говорит, эта бандура в любой момент рухнет ребенку на голову и толку от нее, как от вервольфа молока.
«Твой папа сам!..» — задохнулся от негодования слуга, бросая уничижительный взгляд на спину бывшего господина. Ишь, несется по этажам, будто и правда беспокоится о здоровье отца. Ещё и семейку притащил, зная, как размяк старый господин с появлением первого внука. А дворецкий видел этих прихвостней насквозь! Наверняка сынок вовсе не благородных кровей, а заделан на стороне — нет в роду Клод таких дерзких потомков, все с раннего детства умеют опускать глаза в пол при старших. Или это влияние крестьянки, влезшей в платье благородной дамы? Всё одно, не их наследник, не маркизов.
— Дорогу фельдшеру, — мягко отстранив мужа, леди-крестьянка первой вошла в покои старого лорда. — Артур, откройте портьеры, мне нужен свет.
— Да, миледи, — сколько бы эта дамочка ни появлялась в доме свëкров, всегда ходила королевой. И приходилось кланяться вчерашней помойной девке! Размяк, однозначно размяк лорд Эндрю, потеряв былую хватку.
Правильно не явившись на свадьбу первенца, маркиз крепился почти год, не желая и слышать о сынке. И дворецкий был солидарен: ах, какая бы
