Элпью повернулась, чтобы получше разглядеть этого человека.
Перед ней, в полном наряде титира, с коротко, как у мальчика, подстриженными волосами, подведенными бровями и маленькими усиками над верхней губой, стояла знаменитая актриса Ребекка Монтегю.
* * *
В сырой камере было темно, имелась лишь маленькая щель в стене. Графиня подумала, что в прежние времена, когда войны велись примитивными средствами, через это отверстие стреляли лучники. Она встала на цыпочки, чтобы выглянуть наружу, но ей не хватило роста. Графиня прислушалась. До нее донесся только плеск воды. Следовательно, это сторона Тауэра, обращенная к Темзе, а судя по шуму, похожему на рев водопада, ее камера находится рядом с Воротами изменников.
Нет смысла кричать в сторону темной вонючей реки, решила графиня. Днем — другое дело, тогда воды Темзы бороздят самые разнообразные суда, направляющиеся из Хэмптон-Корта и обратно, к морю. Но в такую бурную ночь, даже если на палубе стоящего на якоре корабля и будут матросы, ее голос потонет в завывании ветра.
Когда глаза привыкли к темноте, графиня принялась ощупывать влажные стены, везде натыкаясь на углубления: ряды букв и насечек, отмечавших дни. И она осознала, сколько людей сидело в этой камере до нее, причем так долго, что узники успевали выцарапать на каменных стенах свои имена и послания.
Графиня нашла дверь, тяжелую, с большим железным замком. Она посмотрела в замочную скважину, различила колеблющийся свет. Или свеча рядом, или факел в отдалении, кто знает.
— Эй! — позвала она на тот случай, если поблизости окажется какая-нибудь добрая душа. — Есть тут кто еще?
Затаив дыхание, графиня прислушалась. Ответом ей был только шум воды, вытекавшей через ворота.
Опустившись на каменный пол, леди Анастасия попыталась собраться с мыслями. Она молилась, чтобы этот странный мальчик Тим передал ее записку Элпью, иначе никто не узнает, что она здесь. Кто знает, каким образом этот Рейкуэлл держит в руках йоменов? Или только одного — стражника Партриджа? А поскольку он был вторым после Рейкуэлла, кто знал, где графиня, думать об этом не хотелось. Она читала страшные истории о подобных узниках, которым даже забывали приносить еду, и они теряли всякую надежду. Если ее оставят здесь умирать, то об этом узнают, потому что ее труп начнет разлагаться и вонь привлечет внимание. Но все равно будет уже слишком поздно. И вообще, учитывая частоту казней на Тауэрском холме и массовых захоронений невостребованных тел, будет не слишком сложно избавиться среди прочих от тела еще одной старой женщины.
Она уже начала отчаиваться, когда услышала, как кто-то скребется в дверь.
— Графиня?
Она вскочила на ноги.
— Да, я здесь.
— Вы одна?
— Да-да. Меня сюда бросил Рейкуэлл.
— Прошу, молчите. Я пришел, чтобы вызволить вас, но важно не потревожить тех, кто несет ответственность за то, что вы сюда попали.
Ключ со скрежетом повернулся в замке, задвижка отошла.
Графиня отступила, и дверь открылась. Перед ней стоял мужчина, шляпа надвинута на глаза, нижняя часть лица замотана шарфом. Он поманил леди Анастасию, и та пошла за ним.
Ребекка ругнулась, прочитав записку, которую принес Тим, и подала ее Элпью.
— Ты узнаешь почерк?
— Почему вы спрашиваете, мадам Роксана? Вам незнакома ваша собственная рука?
— Это легкий почерк, почерк образованного человека. — Ребекка хлопнула по бумажке. — У меня почерк жуткий. Это не я писала!
— Но вы же образованны...
— Свое образование я получила на нижней палубе трехмачтового фрегата.
— Но я видела ваш почерк раньше, мадам. Когда вы выманили Годфри в Сент-Джеймсский парк, чтобы сбить нас со следа, когда вы приняли новое обличье...
— Элпью, прошу тебя, объясни, о чем ты говоришь? Я никаких записок Годфри не писала.
— Вы прислали Годфри записку, в которой просили встречи ночью, у пруда Розамунды.
— Я ничего подобного не делала. Я бы и днем не пошла к пруду Розамунды, а уж тем более после темноты. Это место, где демонстрируют себя продажные женщины.
— Но записку от вас доставили в наш дом. — Элпью стала вспоминать, как все происходило. Вообще-то записка не была адресована кому-то лично. — Мы пошли и в результате наткнулись на безголовое тело, одетое в ваше платье.
— Поверь мне, Элпью, все это для меня новость. Я никаких записок не посылала. Я ни за какие коврижки не пошла бы в Сент-Джеймсский парк ночью и не знаю, как мое платье могло оказаться на трупе.
— Мне дали только одну зацепку для опознания трупа, — сказала Элпью, не убежденная протестами Ребекки. В конце концов, эта женщина, только что проследившая доставку большой партии контрабанды, стояла перед ней в мужской одежде. — Уже потом я сообразила, что тело принадлежало не вам, а вашей зараженной сифилисом служанке Саре. Она знала, что вы убили Анну Лукас? Вы поэтому убили и ее?
— Ты знаешь о болезни Сары? — Ребекка взяла Элпью за плечи. — О Боже. Ты уверена, что она мертва? — Актриса топнула ногой и выругалась. — Это серьезно, и время против нас. От него зависит жизнь твоей госпожи. — Она повернулась к Тиму. — Дело обстоит даже хуже, чем я предполагала. Моя лошадь все еще привязана у концертного зала?
Мальчик кивнул.
— Отнеси Рыжика ко мне домой, Тим. Разведи огонь и жди меня там. — Пес выбрался из-под скамьи и послушно затрусил рядом с мальчиком. Ребекка схватила Элпью за руку. — Ты умеешь ездить верхом?
— Ребекка! — Элпью в панике уставилась на нее. — Вы должны объяснить, что происходит. Где графиня? Она в опасности?
— Это он написал записку, которая выманила вас в парк, а не я.
— Но кто — он? — Элпью потерла подбородок, закусила губу. — Имени на той записке не было, — проговорила она. — Она могла быть адресована Саре, но Годфри хотел, чтобы непременно ему.
— Это ужасно. — Ребекка шагала к концертному залу, таща за собой Элпью. — Я знала, что Сара в беде. Я была уверена, что она погибла, когда исчезла, не сказав мне ни слова, оставив всю свою одежду и вещи.
— Почему погибла?
— Она любила очень страшного человека. Однажды она пришла от него с синяками на шее. Когда же я предостерегла ее, она и слышать ничего не пожелала, хотя я уверена, что он пытался ее задушить. Я велела ей прекратить с ним встречаться. И Сара сказала, что прекратила. Но это точно его почерк, я видела его десятки раз.
— Она сказала Годфри, что это ваш почерк...
— Конечно, сказала. Она постоянно лгала во всем, что было связано с этим человеком. По какой-то причине, важной, как я понимаю, для него, он настаивал, чтобы их отношения оставались в тайне. Но это не мешало ей наряжаться для него. Она постоянно таскала у меня одежду, думая, что я не замечаю. — Ребекка отвязала коня и поставила ногу в стремя. — Садись позади меня, женщина, и держись, если тебе дорога жизнь. — Ребекка вскочила в седло и помогла Элпью устроиться сзади. Развернув коня, она дала ему шпоры. — По счастью, мой жеребец твердо стоит на ногах.
