— Я работаю под началом у лакея, который отчитывается непосредственно перед помощником, а тот — перед джентльменом, тот — перед сержантом, а уж он — перед самим гофмейстером.
— А тот перед кем отчитывается?
Саймон встревожился. Так высоко он не заглядывал.
— Да я шучу, Саймон. — Она кивнула на колыхавшийся пучок страусовых перьев. — А это, видимо, часть твоей работы?
— Ты не ошиблась, Элпью, — немного важничая, ответил юноша. — Я один из трех слуг, которые занимаются исключительно покупкой и уходом за перьями для украшений.
Мимо промчалась грубая повозка, чуть не сломав свисающие перья. Саймон едва успел спасти их от опасности.
— Если я их погублю, мне крышка, — сказал он. — Они стоят целое состояние, и если пострадают, находясь у меня в руках, мне придется возмещать их стоимость из собственного кармана. Я несу их в королевский гардероб в Савойе — там их покрасят, а потом в Сент-Джеймс, где завью их, напудрю и пришью к королевским шляпам.
— Надеюсь, Саймон, тебе за это хорошо платят.
— Вообще-то не очень. В трактире в Ковент-Гардене я получал больше. Но тут мне дают жилье и эту ливрею, и по крайней мере я не работаю у королевской прачки, или хранителя приправ, или крысолова, или кротолова, или смотрителя домашней птицы. — Юноша говорил так искренне, так гордился собой, что Элпью решила не подшучивать над ним, хотя он так и напрашивался.
— А самого короля тебе случалось видеть?
Саймон покатился со смеху.
— Конечно нет. Никогда. Но если я буду продвигаться вверх по служебной лестнице, то когда-нибудь, наверное, удостоюсь этой чести.
— Ты не окажешь мне услугу, Саймон? Когда ты будешь проходить мимо дома моей госпожи на Джермен-стрит, зайди и скажи, что я пошла к Коули, адвокату, а потом вернусь домой. Скажи ей, что я ее не бросила.
— Что-то случилось?
— О да, чего только не случилось. — Элпью покачала головой. — Но объяснять слишком долго. — Она смачно поцеловала Саймона в щеку. — Теперь я хотя бы знаю, где тебя искать.
Помахав ей, Саймон побежал своей дорогой, осеняемый колышущимися перьями.
Графиня все еще размышляла над заметками Элпью. День клонился к вечеру, и ей пришлось зажечь свечи, чтобы как следует видеть написанное.
Вот если бы у нее получилось.
Она начала сначала.
Меркурий/Венера расположены близко от маленького короля; среда/пятница расположены близко от маленького короля; ртуть/медь расположены близко от маленького короля.
— Какая чушь! — произнесла она вслух, подняв глаза к потолку, и бросила несносную бумагу на пол, потом поудобнее улеглась на кровати. Вполне возможно, что это ее последняя ночь в любимом доме.
Она понимала, что Коули никудышная, безнадежная, жадная до денег свинья. Все они такие. Что там насчет часов? Забрал ли он их из дома Уилсонов, или его слуга, желая подлизаться, взял их, составляя опись имущества, а потом отдал Коули, или они вместе обделали дельце? Законники! Они и украдут — недорого возьмут.
Графиня обвела кухню взглядом, и на нее вдруг навалилось страшное отчаяние. Она не хотела отсюда уходить и понимала, что уже никогда сюда не вернется. Как остановить мужа, особенно сейчас, когда она даже не знает, где он и как его найти? Все это нагоняло жуткую тоску.
Хвала Господу за Элпью. Даже Годфри, похоже, снова верен ей. Хотя именно он виноват в этой беде, которую накликал на них, приведя домой этого ужасного человека. Но она и сама была хороша. Как она опять польстилась на все эти сладкие речи? О, быть бы вдовой, как Пигаль!
Милая Пигаль! Какой смешной у них вышел разговор — о Месье и всех этих версальских мальчиках-красавчиках, одевавшихся по преимуществу в женское платье и без конца говоривших о модах, и тканях, и духах, и косметике, и белье, и обо всех тех вещах, о которых настоящие женщины никогда даже не думают. Кроме этой кошмарной миссис Рой, разумеется.
Даже если бы ее укусила сзади бешеная собака, графиня не смогла бы стремительнее принять вертикальное положение.
Как миссис Рой. Вот оно! Миссис Рой высокого роста, у нее развитые, сильные руки, что она и продемонстрировала на рыбалке, и она безостановочно и подробно описывала каждую деталь своей одежды. Чего настоящая женщина никогда не делает. Этому могло быть только одно объяснение. Миссис Рой была вовсе не миссис. Миссис Рой была мистером.
Элпью открыла дверь, ведущую в контору, и побежала вверх. На лестнице было темно. Навстречу Элпью спускался мужчина. Он нес пачку бумаг, и вид у него был довольный, как у человека, направляющегося домой после рабочего дня.
На какой-то миг Элпью показалось, что она снова уловила знакомый запах. Ландыш и мускус. На площадке она постучала.
Зашелестели бумаги, и затем голос Коули пригласил войти.
— А, мистрис Элпью. — Он, по обыкновению, сидел за столом и чистил ногти кончиком пера. — Чем могу служить? Вы снова пришли насчет этой чуши про неподсудность светскому суду? Или насчет вашей хозяйки и ее бандита мужа? Ха-ха!
Элпью осталась стоять.
— Может быть, это и чушь, но мне кажется, что в высшей степени непростительно позволить невинной женщине пойти на виселицу, пока вы тут сидите и чистите ногти.
— Успокойтесь, мистрис Элпью. Что тут поделаешь? Эта женщина сказала мировому судье, что виновата в смерти мужа. Кто еще может быть виновен в этом преступлении? И почему? Объясните мне, зачем кому бы то ни было, кроме жены, желать смерти неверного мужа, который, как мы знаем, проматывал ее состояние?
Взгляд Элпью упал на стол мистера Коули. Лежавший там листок был покрыт каракулями. Элпью показалось, что она видела этот почерк раньше, но с уверенностью сказать не могла. Нужно бы взглянуть поближе.
— А как же Бетти?
— Что за Бетти? — ощетинился Коули.
— Служанка мистера Уилсона. Ее тоже убили, в лабораториуме.
— Что вам известно об этом лабораториуме и кто сказал, что Бетти мертва? Мне этого никто не говорил! — Он принялся перекладывать бумаги и убирать их в ящики стола. — Может, это она была той, другой женщиной и миссис Уилсон виновна и в ее смерти?
— Нет, не виновна. Миссис Уилсон сидела в тюрьме, когда убили Бетти.
— Вы твердите, что Бетти убили, но где же тело? И почему не поставлен в известность мировой судья?
— Я знаю, где тело. Я его видела. Оно находится в лабораториуме Бо Уилсона.
Коули посмотрел в окно.
— Это вы так говорите. Хотя я очень сомневаюсь, что вы знаете, где лабораториум, поскольку найти его не удалось. — На улице было темно. Пламя свечи дернулось, когда адвокат кашлянул. — Так каково же все-таки ваше мнение в отношении этих двух отвратительных убийств? Кто, по-вашему, убийца? Мистер Блуждающий Огонек?
