Ну и с чувством выполненного долга.
— Пойдём, расскажешь подробности! — Иваныч двинулся в сторону мэрии, а я поплёлся за ним.
Подробности у меня были не самые радостные. Тройки разведчиков доносили, что началось то, чего мы все давно боялись, но к чему готовились. Орда японцев выгребла всё ценное в окрестностях своей стоянки, а затем снова двинулась на юго-восток. И на их пути стоял наш милый культурный центр. В котором тепло и солнечно. В котором люди строят и любят, а ещё — интригуют, враждуют, ненавидят…
Но надеются на лучшее. Это — наше Алтарное. И когда-нибудь это будет великий город, способный вершить историю. А пока это просто культурный центр местного разлива. И если завтра нас не захлестнёт орда японцев — мы обязательно станем лучше и сильнее.
А если попытается захлестнуть… Ну что ж, придётся им улепётывать. Фром Алтарное визь ляв! От нашего ствола к вашему лицу, так сказать!
Эпилог
Нэо Мураяма не был обычным японцем даже на Земле. Так уж сложилось, что с детства он увлекался историческим фехтованием, историей оружия… Да и просто стрельбой не брезговал: из лука, пистолетов и винтовок. Конечно, он понимал, что эти умения мало кому нужны в современном мире…
Но однажды они могут очень пригодиться! Например, если случится один из давно предсказанных апокалипсисов. Вот тогда Нэо Мураяма точно окажется среди выживших, а те, кто над ним смеялся — так и останутся неудачниками. Мёртвыми неудачниками.
Поэтому он относился снисходительно ко всем тем, кто над ним подшучивал.
Нэо вообще был человеком добродушным. Он предпочитал словом, а не кулаком ставить на место тех, кто заврался или потерял берега. А когда над ним посмеивались — смеялся в ответ. И это тоже было не слишком характерно для японца… Но Нэо ведь обычным японцем не был!
Когда на его родине случилось Восстание Кровавых Ручьёв, молодой Мураяма как-то сам собой оказался во главе крупного отряда, который прошёл через всю Японию, сражаясь за независимость страны. В одном из сражений ему, правда, не повезло: он столкнулся в ближнем бою с огромным чернокожим, который воткнул ему в щёку нож.
Но Нэо Мураяма ведь был необычным японцем. В нём росту было за два метра, а комплекцией он больше напоминал русских борцов, чем своих тщедушных соплеменников. И Нэо удалось вырвать в тот день победу у своего врага. Хотя с тех пор его щёку изуродовал безобразный шрам.
Обычный человек давно бы пошёл и свёл его. Но Мураяма не стал избавляться от напоминания о боевом прошлом. А ко всем, кто посмеивался над этой его блажью, он относился снисходительно. Пусть посмеиваются, неудачники…
И неудивительно, что в новом мире Мураяма стал одной из ключевых фигур японской военной машины. Пусть в армии почти не было огнестрела, но Мураяма с детства любил и луки, и арбалеты. А огнестрел… Он когда-нибудь появится. И те, кто сейчас посмеиваются над оружием японцев — потом обязательно пожалеют.
Когда знаешь, что смеющийся пожалеет — легко быть снисходительным. В принципе, посмеяться над Мураямой мог любой…
Однако никто и никогда не мог безнаказанно издеваться над ним! Этот пунктик был основой личности Нэо. Можно сказать, стержнем его непреклонной души. Смейся, если тебе весело! Но не издевайся над другими, даже если сильно заскучал. И ни в коем случае не издевайся над Нэо, даже если очень-очень хочется. Он этого не простит.
Мураяма никому и никогда не позволял издеваться над собой. Ни родителям, ни друзьям, ни негру, который оставил ему на память шрам.
И даже сраный деревянный щит не имел на это права!
Но почему-то деревянный щит выглядел именно так, как Нэо не переносил. То есть, издевательски. Кто и зачем поставил его здесь, вкопав в землю деревянный столб на краю равнины? Здесь не было дорог, не было поселений. Тогда зачем здесь щит?
И кто и зачем нарисовал на щите сисястых мулаток? Почему мулаток?
А главное — кто и зачем вывел на нём эту издевательскую надпись: «From Altarnoe with love»? Будто в насмешку над отрядом из ста тридцати японских воинов, стойко переносивших тяготы войны и одиночества.
— Кажется, над нами решили поиздеваться… — с нехорошим прищуром проговорил Мураяма, разглядывая щит.
Прямо за щитом, подъедая сухую жёлто-красную траву, медленно перемещалось стадо огромных зверей. Они были очень похожи на земных динозавров, как их изображали в учебниках на рисунках.
Вдали виднелась рощица огромных грибов, распустивших своих шляпки, чтобы не пропустить ни единого солнечного луча.
На востоке раскинулась равнина, похожая на степь.
А тут — какой-то щит… Рекламный щит… С неприлично красивыми мулатками. Ещё и с надписью, которая как бы намекает, что не всем живётся так тяжело, как Нэо Мураяме.
Этому щиту не место здесь! Он сделан из неподходящих для рекламного щита материалов! Он совершенно нелогичен, неуместен и чужероден! Однако, несмотря на эти аргументы, щит стоял на месте. И в одном только этом Мураяма уже видел форменное издевательство!..
— Думаете, его специально здесь поставили, чтобы нас позлить? — удивился его заместитель, подойдя ближе.
— Несомненно, так и есть! — согласился Нэо. — Чтоб этим русским провалиться!
— Возможно, они просто поставили этот щит, чтобы он стоял… Ну, то есть, без определённой цели… — осторожно заметил заместитель.
— Нет… Нет, ему тут не место! — не согласился Нэо. — Он тут не нужен! Его поставили прямо у нас на пути! Однако что они хотели этим сказать? Зачем? Смутить нас? Испугать? Похвастаться?
Иногда Нэо Мураяма слишком увлекался домыслами. Он знал за собой этот недостаток, но ничего не мог с ним поделать.
А ещё он знал, что при большом желании в любом поступке любого человека можно увидеть издевательство. И когда Мураяме очень хотелось кого-то наказать, он обязательно усматривал в поведении этого человека признаки издевательства. Которого, как сказано выше, никогда и никому не прощал.
Вот и сейчас он не собирался искать причины, побудившие русских поставить этот щит. А в том, что это были русские — Мураяма не сомневался. Кто, как не эти подлецы? Ведь там, впереди, на уютных землях морского побережья, по слухам, жили именно русские.
Возможно, не стоило приписывать им издевательств… Всё-таки земли на новой планете было очень много. И морское побережье было довольно протяжённым. Хватило бы места и русским, и японцам…
Но вот незадача! На севере раскинулись обширные леса, населённые опасными хищниками, и туда японцы соваться побоялись. Эти леса подступали к самому морскому побережью, куда так стремился народ Мураямы. И только здесь, на юге, можно было пройти. Только здесь можно было спокойно жить, не опасаясь вечно голодных тварей.
К тому же,
