Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
тут рядом, – сказал тот.
– Извини, – сказал Абрикосов. – Я должен бежать. Ты звони, не забывай.
Абрикосов правду сказал на сей раз – ему в самом деле надо было бежать. Время было полдвенадцатого, а в час ему надо было быть на «Мосфильме», притом что он еще не завтракал и не брился. Один знакомый из редакции «Знамени» теперь работал в творческом объединении «Кадр» и сам предложил набросать заявочку на сценарий. Срочно был нужен сценарий, актуальный и в то же время не конъюнктурный, можно даже интеллектуальный, но при этом желательно, чтоб кассовый, только чтоб без этих погонь, убийств, мафии, наркомании и проституции. Ясно? Абрикосову все было ясно, но заявку он все же написал, кажется даже с неплохим сюжетом. Однако приятель, в присутствии Абрикосова прочитав заявку, сказал, что все это очень интересно, хотя лично он ожидал чего-то другого, но все-таки выставит заявку на редколлегию, тем более что все равно он в одиночку ничего не решает.
Возможно, он и вправду ожидал чего-то другого, но Абрикосов, если говорить честно, ничего другого не ожидал и удивлялся только сам себе – как это он сподобился недели две сочинять эти чертовы пятнадцать страничек с изложением идейно-художественного замысла, сюжета, а также характеристики главных действующих лиц. Посидел для приличия еще минут десять, поболтал о том о сем – все-таки старые знакомые, – а потом ушел, прихватив со стола заявку, и редактор на это с некоторым облегчением не обратил внимания, словно бы и не обещал обсудить ее на редколлегии.
Нет, Сергей Николаевич Абрикосов своим успешным друзьям ничуточки не завидовал и не считал даже, что с ним самим жизнь обошлась несправедливо, – хотя бы потому, что жизнь еще не кончилась, и кто знает, как еще повернется и изменится его судьба, тем более что он сам в меру сил старался ее переменить, «переломить фишку», как выражаются картежники. И все-таки он по возможности избегал встреч с успешными друзьями. Неловко ему было, непонятно, как себя вести и про что говорить. Пыжиться? Загадочно помалкивать? Или рассказывать все как есть и погружаться в ужасающую паузу, которая, по всем книжно-благородным правилам, должна была завершиться великодушным предложением помощи, – но пауза длилась, длилась, густела, как остывающий бетон, превращаясь в серую непробиваемую стену.
Поэтому Абрикосов, увидев в студийном скверике очередного своего сокурсника – ныне почти знаменитого кинорежиссера, – дернулся было свернуть в боковую аллейку, но поздно – тот помахал рукой и даже привстал со скамейки. Рядом с ним сидела довольно красивая девица – артистка, наверное. Она держала сумочку на коленях и старалась легко улыбаться, так, по крайней мере, показалось Абрикосову.
Поздоровались. Приятель обнял Абрикосова за плечи и усадил его на скамейку между собой и девицей, отчего ей пришлось немного подвинуться. Продолжая обнимать Абрикосова, он сразу стал рассказывать, что кругом сплошной зашор и запарка, потому что, к примеру, у него сейчас по одному фильму озвучание, а по второму – пробы и уже буквально через месяц выход на площадку, он уже четвертый год идет из фильма в фильм, жизни никакой, и еще сейчас для него пишут сценарий Аксинчук и, представь себе, Тартаковер, сам Рувим Исаич Тартаковер, последний могиканин, живая история, но пишет, старый черт, – дай бог любому молодому! Какие-то особые мозги! Он даже облизнулся, показывая Абрикосову, как он предвкушает будущий сценарий, специально для него сочиняемый престарелым корифеем. Абрикосов сначала не понял, к чему этот поток неспровоцированной похвальбы, но минуту спустя догадался – это всё для того, чтобы он, Абрикосов то есть, не предложил бы свои услуги в качестве сценариста. Потому что иначе за каким чертом Абрикосов, человек от кино весьма далекий, вдруг притащился на студию? Не иначе накропал что-то, – подумал о себе Абрикосов мыслями приятеля и осторожно высвободил плечо из-под его руки.
Тут перед скамейкой вдруг молнией возник кто-то в мешковатых брюках, с многокарманной сумкой через плечо, проорал: «В третьем зале!» – и так же молниеносно скрылся. Приятель встал, поспешно сказал Абрикосову, что надо бы собраться, давно пора повидаться со всеми ребятами. В общем, созвонимся. Пока!
– Виктор Алексеевич! – вдруг подала голос девица.
– Танечка! Ну что вы, в самом деле… – Он остановился, и лицо его приняло кисло-болезненное выражение. – Вы же взрослый человек, ну зачем же вы меня заставляете словами говорить то, что и так понятно? Себя не жалеете, так меня, старика, пожалейте!.. – он махнул рукой. – Ремесло наше такое, злое ремесло, жестокое. Не обижайтесь, – повернулся и пошагал вдаль, занятой и талантливый.
А Абрикосов, как дурак, остался сидеть. Эта самая Таня тоже не уходила. Абрикосов повернулся к ней. Не такая уж она была красивая, если приглядеться. Он сидела подняв голову, чтобы слезы не выкатились из глаз и не развезли ресничную краску.
– Мимо? – спросил Абрикосов.
– Идите к черту.
– Ну и зря, – улыбнулся он. – А вдруг я тоже режиссер?
– Очень приятно, – сказала она. – И у вас, конечно, для меня есть роль. Естественно, главная. Пробы не нужны. Завтра выезжаем на съемки. Фильм совместный, уругвайско-парагвайский. Верно?
– Увы, неверно. Я вообще-то режиссер театральный, – соврал Абрикосов.
– Из Малого театра? Или из Большого?
– Из среднего. Из такого вот средненького провинциального театра, – еще приврал он. – Но это не имеет значения. Не могу вам предложить ни Офелии, ни Корделии. Ни Гедды Габлер, ни, наоборот, нашей молодой современницы.
– Спасибо.
– Бог с вами, за что?
– За то, что ничего не предлагаете… – вздохнула она.
– С нашим удовольствием, – усмехнулся Абрикосов. – Но дело не в том… И черт его поймет, в чем же тут дело… А дело в том, дорогая Таня, что у меня тоже – мимо. Предложили написать сценарий, я сделал, принес – не то. Мимо. А может быть, они и в самом деле правы. Все это, наверное, не сценарий, а так, выдумки, натуга, содержание выеденного яйца. А что такое сценарий? Вот мы с вами – успешный, веселый и сильный человек убежал куда-то к себе, в третий зал, делать искусство, а мы остались на скамеечке сидеть. У нас – мимо. Начинается сценарий. Или роман, рассказ. И голуби, глядите, сидят на помойном ящике.
– При чем тут голуби? – зло спросила она.
– Воззрите на птиц небесных, – легко вздохнул Абрикосов, – иже не сеют, не жнут, не сбирают в житницу, и Отец наш Небесный кормит их.
– Помойными объедками, – сказала она.
Абрикосов пожал плечами, помолчал, а потом спросил:
– А вы где учились?
– В Щукинском. А вы?
– Ну, это целая история! – засмеялся Абрикосов. – Тут надо сначала. Итак – родился я в
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
