освещению. — Святослав, приступайте к процедуре наказания! А потом он нам расскажет, как покидал замок, и кто ему помогал. Я же говорил, что нужда в тебе не делает тебя неприкосновенным! — тихо, по-змеиному, добавил Романов.
— Сафрон! — прокричал тюремщик.
В висках застучала кровь. Послышались тяжёлые приближающиеся шаги. В камеру вошёл высокий мужчина с тяжёлой плетью. Влад даже не взглянул на него. Взор до сих пор был прикован к главе клана, который спокойно ожидал исполнения приказа. Но постукивающие друг о друга пальцы, сложенные перед собой, выдавали раздражение.
— И даже не дадите шанс признаться самостоятельно? — Влад демонстративно изогнул бровь.
— У тебя было достаточно шансов! — усмехнулся Игнат. — И, скажем, тридцать оздоровительных ударов плетью позволят твоему разуму излечиться от гнили. Сафрон, будьте добры, не жалейте мальчишку!
Мужчина кивнул и пересёк камеру. Встал позади Влада. Огромная тень накрыла его с головой. Она нависала над ним подобно ночному кошмару. Мужчина ещё не начинал ничего делать, но мышцы уже напряглись, готовясь к худшему.
Юноша инстинктивно дёрнул руками. Цепи больно врезались в кожу. Их звон полоснул по слуху.
Ожидание. Высокий шаонец позади медлил, заставляя Влада оцепенеть от страха. Никто не произносил ни слова. Игнат Романов постепенно терял терпение.
— И чего ты ждёшь? — рявкнул он. — Приступай! Это приказ!
Тюремщик едва заметно мотнул головой. Но приказ есть приказ. Сафрон шагнул назад, затем сделал выпад, взмахнув плетью.
Танар не оглядывался назад. Слышал только свист плети, а затем последовала адская боль в спине. Она была такая сильная, что в ушах зазвенело. И этот звон перекрывал все другие звуки.
Влад до боли прикусил язык и почувствовал во рту металлический привкус крови. С губ слетел предательский крик. На губах Игната Романова появилась довольная усмешка. Тюремщик и стражники невольно отвели взгляды, но этот нарзенец продолжал смотреть. Безжалостно, завороженно.
Влад тоже не собирался сдаваться. Сквозь слёзы и боль он смотрел на Верховного наставника. А в глазах нарастала ненависть. Она горела адским огнём. Ещё один удар заставил его забыть о своих принципах. Сафрон так искусно орудовал плетью, что от силы ударов в разные стороны брызгала кровь и оставались глубокие раны.
Влад сжал руки в кулаки и отчаянно пытался сорвать цепи. Но только сам же калечил себя. Его вопли наполняли камеру. Горло вскоре пересохло, а голос осип. Но юноша не мог остановиться. Кричал и кричал. До хрипоты.
После пятого удара Верховный наставник махнул рукой, и Сафрон опустил плеть.
Танар с трудом держал голову. Тело дрожало. На щеках появлялись влажные дорожки от слёз. Он почти ничего не видел, поэтому мог заметить лишь высокий силуэт, приближающийся к нему. Грубые пальцы сжали подбородок и дёрнули вверх, вынуждая задрать голову.
— С тебя будет достаточно, если сделаешь признание! — произнёс Игнат Романов медленно, с расстановкой.
Влад молчал, подавив желание плюнуть ему прямо в лицо. Мужчина отступил, небрежно убрав руку. След от прикосновения жгло, словно кожи коснулись раскалённой кочергой.
— Что ж, тогда будем продолжать! Такой сопляк взвоет и будет лизать мои ботинки уже через пару ударов!
— Господин Верховный наставник, Вы в этом уверены? — сбивчиво уточнил тюремщик. — Мальчишка может не выдержать…
— Я сказал, продолжайте!
И снова удар, а за ним — невыносимая боль. Кричать уже не было сил. Из рта брызнула кровь. Танар закашлялся и сплюнул кровянистую слюну. За ней ещё сгустки крови. Сознание путалось. Он мечтал забыться, но никак не мог отключиться. Это было отвратительной пыткой.
— Теперь видишь, какой ты жалкий кусок дерьма? — доносился язвительный голос главы клана. — Даже сестрица сбежала от тебя как можно дальше. Будь она здесь, выбить признание было бы значительно проще.
Ярость внутри всколыхнулась, сметая все преграды. Влад резко дёрнулся вперёд с одним лишь желанием уничтожить его. Но цепи помешали осуществить задуманное.
— А ты упрямый! Значит, выдержишь ещё.
— Это уже слишком! — возразил тюремщик. — Не хочу ставить под сомнение Ваши приказы, но Вы собирались просто припугнуть его, а не всерьёз приводить в исполнение наказание! Я отказываюсь в этом участвовать! Это всего лишь мальчик!
На мгновение повисла тишина. Затем послышался разочарованный вздох.
— Ты прав, я немного увлёкся! — Игнат Романов помолчал, потом добавил, обращаясь к Владу. — Можешь оставить своё признание при себе. Уже получил своё наказание! Но если расскажешь хоть кому-то о том, что здесь было, — обещаю, что твоя сестрица будет следующей, когда вернётся!
Влад сжал зубы.
— Не смейте трогать её! — прорычал он и резко дёрнулся вперёд, звеня цепями.
Все, кроме главы шаонцев, вздрогнули. Но тот продолжал смотреть на юношу с холодной усмешкой, от которой исходила открытая угроза.
— И где твоя хвалëнная сила, о которой складывают легенды тысячелетиями? — брезгливо прошипел он. — Ты жалок и слаб! Меня от тебя тошнит! Либо… Может, ты самозванец?
Он сделал долгую паузу, словно надеялся получить ответ. «Такое признание ты, значит, жаждешь, ублюдок?».
С губ юноши не слетело ни единого слова. Грудную клетку сдавило тяжёлым дыханием.
— Уведите! — донëсся разочарованный мужской голос.
Игнат Романов первым покинул камеру. От чудовищной боли Влад совсем ослаб. Не было сил сопротивляться. Он плохо перенёс путь назад. Стражники больше не насмехались. Его сопровождало полнейшее молчание. Лишь шаркающие по полу ботинки напоминали о том, что это не очередной кошмар.
Его привели обратно в комнату, помогли лечь на кровать. Юноша застонал от резкой боли. Пришлось перевернуться на живот. Спину будто охватило пламенем. Невидимое пламя пожирало остатки плоти. До костей. И даже глубже.
— Ты это, полежи пока, а я возьму у Рика один хороший настой, — неловко произнёс один из стражников. — Хорошо снимает боль, поможет заснуть. А утром отведём тебя к нему. Он подлатает.
— Ты уверен? — неуверенно прошептал второй. — Если узнают, что мы действовали без приказа…
— Ну, малец, не расскажет, надеюсь. А если и расскажет, то пусть так! Жалко всё-таки…
Влад плотно закрыл глаза, которые уже болели от слёз. Не слышал, как стражники ушли. Он продолжал плакать. Не мог остановиться. Подушка вскоре намокла от слёз и пота. Боль в спине не стихала, но
