и на неблагодарность черни»; они просили устранить вождя народной партии Брахилла. Фламинин не захотел лично участвовать в этом деле, но поддержал их предложение: Брахилла втихомолку убили (Polyb., XVIII, 43).
Антиох имел сторонников в Эпире, в Элиде, в Фокиде (Polyb., XX, 2–3; 7–11; XXI, 6, 2–6). Но, по-видимому, он переоценил силу сопротивления эллинов Риму. Набис был предательски убит (192 г.) после безуспешной попытки стратега Ахейской лиги Филопемена сокрушить его. Только Этолия ринулась в борьбу на стороне Антиоха. Что касается Филиппа, он не счел, очевидно, выгодным для себя усиливать своего давнишнего соперника Антиоха и вновь вступать в опасный конфликт с Римом.
В результате Антиох, вступивший в Элладу с незначительными силами в расчете на помощь греков, потерпел поражение при Фермопилах и отступил в Азию. Здесь, в битве при Магнесии на Сипиле Антиох потерпел решающее поражение (189 г.), приведшее к Апамейскому миру (188 г.)[190].
В Элладе совместные действия римлян и выступившего на их стороне Филиппа поставили этолийцев в безвыходное положение. Вместе с тем успехи Филиппа отнюдь не были приятны Риму. С Этолией было заключено перемирие (190 г.); наконец, уже после Магнесии, Этолия капитулировала (189 г.) и признала над собой власть Рима. Ее территория была значительно урезана. Она дала Риму заложников и обязалась уплатить контрибуцию в 500 талантов: 200 немедленно, 300 в рассрочку на шесть лет. Господству Этолии в Дельфах, продолжавшемуся около ста лет, пришел конец. Ряд дельфийских надписей (Syll.3 607–615) содержит постановления сената и римских магистратов о предоставлении Дельфам и их храму асилии, свободы от податей, автономии и свободы; сенат предоставил Дельфам право выселять (ἐξοικίζειν) всех, кого пожелают, и позволять поселиться у них тем, кто им будет угоден (Syll.3 611); этот указ направлен в первую очередь против этолийцев. Была восстановлена дельфийская амфиктиония на старых основаниях.
О том, что представляла собой римская свобода в это время, немало материала приводит Полибий. В Беотии, где «людей беспокойных и злонамеренных было больше, нежели благонамеренных», уже Фламинин потребовал возвращения изгнанников, и сенат послал беотянам письменное распоряжение об этом; те попытались под благовидным предлогом уклониться от исполнения распоряжения сената; тогда полицейская задача восстановления «порядка» в Беотии была возложена на ахейцев; Филопемен «дозволил всякому желающему идти за добычей на беотян». Ахейцы уводили у беотян стада и только вмешательство Мегар положило конец этому методу «умиротворения» (XXII, 4, 17).
Насильственное включение Филопеменом Спарты в Ахейскую лигу служило предметом разбирательства в Риме (Polyb., XXII, 6; 10). Ликвидация Филопеменом всех реформ Набиса повергла Спарту в такой хаос, что даже возвращенные ахеянами спартанские изгнанники вынуждены были жаловаться в сенат на то, что в результате действий Филопемена спартанцы стали бессильны и утратили свободу, «потому что они не только подчиняются союзным решениям ахеян, но и в частной жизни обязаны повиноваться предержащим властям союза». Сенат (185 г.) назначил комиссию для расследования дела (Polyb., XXII, 15–16).
Через три года сенат снова разбирает дела Ахейской лиги, ее взаимоотношения с Лакедемоном и Мессеной. Вопрос о лакедемонских изгнанниках (на этот раз изгнанниками были представители неугодных ахеянам элементов) снова был поставлен в сенате в 180 г. Представитель Ахейского союза Калликрат, сторонник сильной римской власти, выступил с речью против пославшей его лиги, указывая сенату, что «в наше время во всех народных государствах есть две партии, из которых одна учит, что необходимо подчиняться идущим от Рима указаниям и почитать превыше законов, договоров и всего подобного волю римлян. Другая партия выдвигает вперед законы, клятвы, договоры и убеждает народ не нарушать их без крайней нужды. Это последнее мнение, преобладающее в народе, гораздо больше отвечает чувствам ахеян; вот почему позор и поношение в народных массах выпадает на долю сторонников римлян, а отношение противоположное составляет удел врагов ваших». Калликрат поэтому рекомендовал сенату твердую политику по отношению к ахеянам (Polyb., XXIV, 10–11).
«Свобода», провозглашенная Фламинином, означала опеку и верховенство Рима. В письме к Гераклее (у Латма) Гней Манлий Вульсон в 188 г. неплохо формулирует отношения между Римом и «свободным» греческим полисом: «так как вы перешли εἰς τὴν ἡμετέρα[μ πίστιμ] (очевидно, перевод латинского in nostram fidem), мы предоставляем вам свободу, как и всем прочим городам, которые передали нам попечение (ἐπιτροπήν) … мы принимаем также от вас выражение почета (φιλάνθρωπα) и преданности (τὰς πίστεις)» (Syll.3 618).
Хотя римляне и на этот раз не сделали никаких прямых территориальных приобретений в Греции, они иногда конфисковали землю и другую недвижимость, которую они распределили по-своему. В письме к городу Хиретии (в Перребии) Фламинин (196–194 гг.) «великодушно» возвращает городу «принадлежащие римской казне оставшиеся еще земельные владения и дома» (Syll.3 593). Остается только поражаться странному заявлению М. Олло, что «римляне, может быть, совершили ошибку, слишком строго настаивая на принципе свободы»[191]. Политику раздробления и угнетения Греции Олло рассматривает как некоторое чрезмерное увлечение римлян греческим идеалом свободы!
Македония, сохранившая свой суверенитет, также была фактически подвластна Риму, и когда в 179 г. Филипп умер и престол перешел к Персею, македонская делегация прибыла в Рим, чтобы получить от сената признание нового царя (Liv., XLI, 24, 6).
Некоторые авторы, античные и современные, полагают, что Филипп после поражения Антиоха готовился к новой войне против Рима. Может быть, потеря Антиохом владений в Малой Азии внушила Филиппу надежду на возможность создания могущественной Македонии в счет прежних малоазиатских владений Антиоха. Во всяком случае Филипп пытался завладеть, насколько это позволяли условия договора с Римом, некоторыми стратегическими пунктами в Греции и Фракии и принял ряд мер к улучшению экономического положения Македонии. Он значительно укрепил финансы своего царства. «Чтобы восстановить прежнее многолюдство, которое было утрачено из-за военных поражений, он не только выращивал новое поколение, поощряя рождение и воспитание детей, но и переселил большое множество фракийцев в Македонию» (Liv., XXXIX, 24). Своему сыну и наследнику Персею он оставил царство достаточно укрепившимся, чтобы Персей мог вести великодержавную политику.
Но этого не мог позволить Рим. Сенат стал предъявлять Персею всякого рода обвинения и, подготовив предварительно общественное мнение греческих государств, где народ был против римлян, а знать – за римский «порядок», объявили Персею войну (третья македонская война, 171–168 гг.). Персей одержал ряд успехов, к нему примкнули Иллирия и Эпир. Положение его казалось совершенно прочным. Нов единственном генеральном сражении при Пидне (22 июня 168 г.) его войско потерпело поражение, и участь Македонии была решена. Персей сдался в плен, шел за триумфальной колесницей победителя, Луция Эмилия Павла, и погиб в
