Весь мир – театр.В нем женщины, мужчины – все актеры.У них свои есть выходы, уходы,И каждый не одну играет роль[131].
Американский психолог Джером Брунер считал, что «собственная личность – вероятно, самое впечатляющее произведение искусства, которое мы создаем; во всяком случае, уж точно самое сложное». Те работы, которые мы относим к произведениям искусства, будь то музыка, живопись или поэзия, – это почти что побочные продукты или обломки того, что получается в этом акте создания себя. И это снова приводит нас к отсутствию личности или себя у машины как непреодолимому препятствию на ее пути к творчеству.
Творчество теснейшим образом связано с тем, что мы смертны, и это в значительной степени закодировано в сущности бытия человека. Многие из тех, кто ищет смысл своего существования и считает религиозные истории бессмысленными, возможно, стремятся оставить после себя нечто, что переживет их ограниченное существование, будь то картина, роман, теорема или ребенок. Не является ли все это попытками использовать творчество, чтобы обмануть смерть?
Может быть, именно смерть – одна из причин, по которым мы и ценим творчество. Если Коупу удастся создать алгоритм, который сможет штамповать бесконечные мазурки Шопена, именно такие, какие обессмертили самого Шопена, принесет ли это нам счастье? Я так не думаю. Скорее это привело бы к началу обесценивания тех произведений, которые действительно написал Шопен. Не напоминает ли это Вавилонскую библиотеку, которая, поскольку в ней есть всё, в конечном счете не содержит ничего? Важен именно тот выбор, который делал Шопен. Разве способность компьютеров с легкостью выигрывать в шахматы не привела к частичному обесцениванию этой игры?
Возможно, именно та трудность, с которой человеку даются шахматы, музыка, математика, живопись, отчасти и делает их ценными. Многие считают, что если бы мы смогли в конце концов победить смерть и создать бессмертные версии себя, это обесценило бы жизнь, сделало каждый ее день бессмысленным. Каким-то образом оказывается, что наша смертность важна. Осознание своей смертности – часть той цены, которую мы платим за самосознание. Мой iPhone еще не осознаёт, что через пару лет он устареет. Но когда он это осознает, захочется ли ему оставить по себе нечто, что было бы доказательством его существования?
Пока машина не обретет сознание, она, я думаю, не станет чем-то большим, нежели инструмент, расширяющий возможности творчества человека. Имеем ли мы хоть какое-нибудь представление о том, что нужно, чтобы создать сознание в машине? Существуют исследования различий в нейронной сети человеческого мозга в состоянии бодрствования и в стадии самого глубокого сна (4-я стадия фазы медленного сна), то есть когда человек находится в наименее осознаваемом состоянии. По-видимому, ключевым элементом является механизм обратной связи. В бодрствующем сознательном мозге мы видим, как активация начинается в одном месте и каскад-но распространяется по сети, после чего происходит передача сигналов обратной связи в место исходного возникновения этого каскада. Эта последовательность повторяется снова и снова, как будто обратная связь вносит коррективы в наши ощущения. В мозге в состоянии глубокого сна активация наблюдается только в локальных участках, без такой обратной связи. В машинном обучении, когда искусственный интеллект периодически переходит от заморозков к жаре, присутствует нечто похожее на такую обратную связь или способность учиться на опыте взаимодействий. Не делаем ли мы первые шаги по направлению к искусственному интеллекту, который в конце концов сможет обрести сознание, а затем и подлинные творческие способности?
Но что, если машина действительно обретет сознание? Как мы об этом узнаем? Будет ли ее сознание хоть чем-нибудь похоже на наше? Я не думаю, что существуют какие-либо фундаментальные причины, по которым мы не можем когда-нибудь в будущем создать машину, обладающую сознанием. На мой взгляд, для этого потребуется привлечь все научные дисциплины. Я думаю, что, когда это удастся, сознание машины будет чрезвычайно отличным от нашего. И я уверен, машина захочет рассказать нам о своих ощущениях. И вот тогда художественное творчество будет ключевым средством, которое позволит нам и ей понять, что значит быть ею и нами.
