телефонных переговорах, предусмотренных законом. Это может продолжаться по нескольку месяцев, а то и лет. Разрешение на свидание, телефонные переговоры ставятся в зависимость от поведения арестанта. На все согласен, не жалуешься на следователей, судей, – пожалуйста, дадим разрешение. В ином случае – забудь. Будешь очень долго добиваться того, что тебе положено по закону. И очень редко суды встают на сторону заключенного, хотя и есть такие случаи, чему я сам свидетель. Казалось бы, что может быть проще, заберите у следователей и судей эти полномочия, укажите в законе конкретные обстоятельства, когда свидания и звонки могут быть запрещены и срок действия этих мер. Но в этом случае пострадает раскрываемость. Потому что эти долбогномы не умеют думать и работать. Куда проще сломать человека физически или психологически, заставить подписаться подо всем чем угодно, только чтобы прекратилось это давление. А затем хвалиться, что он такой умный «расколол» преступника. Мне почему-то кажется, что там работают исключительные маньяки. Но не все. Не хочу очернять всех. Попадались и достойные люди, но они отступали, в том числе и из-за приказов своего руководства. Наверное, их можно понять. За время отсидки я видел многих внешне сильных парней, которые, выдержав физические издевательства, ломались и подписывали протоколы, в том числе оговаривая себя и других, только потому что происходили манипуляции со свиданиями. Об этом не принято говорить. Но сидя в камере замечаешь в людях то, что никогда, наверное, не увидел бы на воле. Как считают некоторые мудрецы, тюрьма – это не просто испытание, это возможность осознать то, что, наверное, никогда не осознаешь на воле. При этом, суды, не смотря на показания о пытках и давлении, не заморачиваются их расследованием, но ограничиваются подписанным протоколом допроса, признавая человека виновным.
Я отвлекся. На следующий, после свидания, день меня повели на ознакомление. Завели в бывшую камеру, и я реально охренел – ободранные стены, грязный пол, окна закрыты полиэтиленом, лампочка 60 Вт под потолком. На улице —20, в камере ненамного теплее. «Черепашки» повели к столу, раздевайся, говорят, шманать будем. Бред полнейший. Я же не Куйбышев. Им-то все равно, они по-зимнему одеты. Но эта смена спецназа оказалась еще более-менее человечной. Во всяком случае до рукоприкладства не доходило.
Шмонали до трусов. Не очень комфортно при минусе. Ну ладно, закончили, подошли к другому столу. Пришел долбогном Разин, удивился, что уже прошмонали, принес несколько томов и со всей пролетарской серьезностью говорит: «Читать надо 2—3 тома в день, а лучше все пять». Ну что с него возьмешь, там на лице написано – мозговая извилина вход в правое ухо, выход в левое… Однако я не отказал себе в удовольствии послать его в известную сторону, сказав, что читать и выписывать необходимое я буду столько, сколько сочту нужным. Так же я ему сказал, чтобы он шел решать вопросы с отоплением, поскольку все ручки, что я с собой принес, замерзли и не пишут.
В это время привели еще одного сидельца, прошмонали, и он подошел ко мне. Познакомились, оказалось, что тоже обвиняемый по этому же делу. Лепин Алексей Иванович. За 50 лет, инвалид 2 группы. Сука, нас обвиняют по двум совместным эпизодам – разбой с убийствами. А я его видел впервые в жизни, как и он меня. Вот такая банда. Он тоже охренел от этого и от обстановки в помещении. Да и спецназ охренел… А кто бы нет? Нас обвиняют в совершении особо тяжких преступлений, а мы даже не знакомы друг с другом.
Пришла адвокат Алексея Ивановича – Марина Николаевна Шустер и тоже растерялась от обстановки, в том числе из-за зимних условий ознакомления… писать приходилось так: дышишь на ручку минуты 2—3 – она пишет. Потом просто положил ручку под одежду и периодически их менял. Получилось почти беспрерывное письмо. Настал обед. Нас увели в камеры. После обеда подготовился к ознакомлению более тщательно, оделся как на северный полюс. Сокамерники немного охренели от услышанного. Пришел выводной Володя. Хороший был мужик. Посмеялся над кучей одежды, но лишних вопросов не задавал. Видел, в каких условиях мы знакомимся с делом. Зато спецуре заметно прибавилось работы на шмоне.
Удивительно, но под столом стояли две тены «трамвайки». Теперь хоть ноги не мерзли, ставишь их прямо на трамвайку и пишешь, читаешь. Пришел опер, сказал, что родственники передали тепловентиляторы, но отдадут их только вечером, после проверки. Ну да, действительно, чтобы отвернуть 4 шурупа и снять крышки, проверить на наличие запрещенных предметов (которые этот же опер приносил сам без всяких вентиляторов), необходимо затратить несколько часов. В любом случае, один вопрос решился, и это немного порадовало. Вот так мы с новым моим знакомцем отходили неделю на ознакомление, а новая неделя началась с появления другой смены «черепашек».
Не знаю откуда они взялись, но складывалось впечатление, что это больных из дурдома переодели и отправили охранять, сказав перед этим, что мы и есть те лица, которые и упрятали их в дурдом. Да еще и долбогном Разин постоянно нашептывал что-то их старшему. У новых «черепашек» сразу возникли требования встать на растяжку как будто увидели двух гимнастов, причем оба передвигались с тростями. При шмоне появились «дружеские» похлопывания, от которых болели ребра. Одежду случайно роняли на грязный пол. Конечно же такое обращение привело к высказыванию претензий, с требованием вызвать начальника СИЗО, что Володя (выходной) и сделал. После общения с начальником, в присутствии этих гоблинов, их старший вышел в коридор, а вернувшись что-то сказал своим архаровцам. Вроде бы немножко успокоились, но как оказалось впоследствии, ненадолго.
Все это происходило в отсутствие адвоката, зато, когда появилась Марина Николаевна, псы усаживались на цепочки. Гоблинов бесило все – смех, разговоры, обсуждение дела и т. п.
Вновь подал заявление на свидание. Разин ожидаемо отказал, как хочешь, так и понимай. На самом деле все просто: я высказываю претензии по условиям ознакомления —мне запрещают свидания. Подал жалобу в управление генеральной прокуратуры РФ в СФО (в их производстве находилось расследование). Как ни странно, но жалобы удовлетворили, указав, что поскольку предварительное следствие окончено, доказательства собраны, то нет никаких оснований для отказа в реализации прав на свидание.
Указание конечно хорошее, но только наши следственные долбогномы не спешили его исполнять. А к моменту получения ответа, вновь была смена «черепашек» из дурдома и конфликт повторился, который разрешился посещением начальника СИЗО.
Посмотрев практику Конституционного суда РФ и посоветовавшись с опытными юристами-сидельцами (адвокату Курицыной некогда было защищать права своего подзащитного), обжаловал решение следствия по отказу в свидании в суд. Однако судья октябрьского райсуда Иркутска Чернова, по совместительству жена прокурора криминалиста Чернова
