Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
книжке, на ту птицу в плаще, помнишь, я тебе рассказывал, так вот, мне казалось, что это моя мама, что сейчас она превратилась в птицу и улетела, но совсем скоро она ко мне вернется, она прилетит. Часами я просиживал у окна, прижавшись лбом к стеклу, и мне становилось так холодно, что начинала болеть голова, а потом мама наконец-то возвращалась. Она редко возвращалась в хорошем настроении, в основном она злилась. Раздражалась из-за того, что ее не брали на роли, злилась на более успешных актрис, на никчемные сценарии, на бездарных режиссеров – и искала виноватых. Виноватым всегда оказывался я. Она никогда не была довольна мной, ей всегда было мало. У меня никогда не было достаточно высоких для нее оценок, даже если я оканчивал четверть на все пятерки, я умудрялся разочаровывать ее на каждом шагу – я не так ходил, ел, пил, говорил… Она повторяла, что я ее наказание, что из меня ничего не выйдет, что меня никто не полюбит. Что мне вообще не нужна любовь, ведь я ее не достоин, и любить меня может только она одна, потому что она моя мать и я ее крест. Что я не смогу быть с кем-то вместе, этот мир никогда не примет меня, я тут никому не нужен. Разве я человек?
У меня по спине побежали мурашки.
– Когда я был совсем маленьким, она просто кричала на меня, я очень хорошо помню, как я боялся. Я так сильно ее любил, мою маму, просто невозможно так сильно кого-то любить, и одновременно ужасно боялся ее голоса, когда она кричала. А потом я чуть-чуть подрос, и она стала меня бить, она давала мне пощечины. Она все время давала мне пощечины. Видимо, натренировалась в своем театре. Ей, наверное, казалось, что это красиво. Она замахивалась, высоко, ее ладонь взлетала, и она била меня. Всегда дважды. Вот так, один раз. И потом тыльной стороной… – Он показал и замолчал. – На руке было кольцо. Да, то самое, которое у тебя. Я его ненавидел. У него очень острый край там, где монограмма, где буквы, ты знаешь…
Я почти не дышала.
– И когда она била, это было очень больно, потому что кольцо впивалось в меня. У меня даже остался шрам, вот тут. – Он показал на щеку у виска. – Иногда даже до крови, но мама этого как будто не замечала. А после этих приступов ярости на нее находила какая-то безумная волна любви, когда она бесконечно причитала, что я ее любимый мальчик. Но это была неправильная любовь, это была такая снисходительная любовь, как будто к больному, убогому… От которой чувствуешь себя только несчастным… У нее никогда не было родительской гордости, она никогда не радовалась за меня, а только жалела, так, свысока, и в этом было столько жалости к себе самой, что я готов был разорваться, настолько виноватым перед ней я себя чувствовал.
Он встал и прошелся по комнате, наступая на обрывки бумаги и разбросанные вещи, как будто не замечая их.
– Чем больше она понимала, что из ее блистательной карьеры ничего не выйдет, тем злее она становилась. Ей уже не нужны были поводы, чтобы сорваться на меня и ударить. Она говорила жуткие вещи, а я ей верил.
– Марк, – тихо сказала я, – как это может быть? Ты же такой красивый, такой талантливый…
Он улыбнулся одним уголком рта.
– Об этом я не знал, – сказал он. – Она говорила, что я ни на что не гожусь и что только она знает, как правильно. Что я ничего не смогу без нее. Но однажды я вдруг понял, что я сильный. Что-то во мне оборвалось или, наоборот, взорвалось после ее очередной сцены, и я почувствовал, что могу с ней справиться. Что я смогу без нее. Хотя нет, той мысли я тогда почти не допускал. Мне было тогда лет пятнадцать.
– Ты ударил ее в ответ?
– Нет, что ты. Разве я мог бы. Хотя, прости, после того, что случилось, ты теперь вряд ли мне поверишь… Нет, я отомстил по-другому. Это кольцо. Она обожала его, она никогда его не снимала, ей подарила его какая-то знаменитая актриса, она приезжала в наш театр с гастролями. После спектакля был банкет, на котором моя мама пела и танцевала, а та актриса, она была уже в возрасте и играла в основном графинь, королев, хозяек вишневого сада, так вот, она почему-то так сильно прониклась к моей маме, что подарила ей это кольцо, прямо там, сняла с руки и отдала. Она сказала, что у мамы талант, и объявила ее своей преемницей. В общем, какая-то запутанная история. Я думаю, она просто выпила лишнего. Но через некоторое время после этих гастролей нам прислали картину. Мама на нее молилась. По-настоящему. Это был главный член семьи. Мама любила эту картину больше, чем кого-то, больше, чем всех своих мужей, больше, чем меня. Ей казалось, что это она сама. В своей главной роли. И кольцо она никогда не снимала. А я его ненавидел.
Он снова сел на стул и обхватил себя руками.
– Я украл у нее это кольцо. Несколько месяцев я ждал и выслеживал, чтобы она сняла его хоть на минуту. Я украл его и отнес в скупку. Она была в бешенстве, а я почувствовал свободу. Не то чтобы почувствовал, я просто узнал, что она есть. И что я могу совершать поступки без моей матери, без ее вечного контроля, и чувствовать себя превосходно. Она хотела отвести меня к психиатру, а я сбежал из дома. В тот день у нас началась война, которая не прекращалась ни на один день, до сих пор, всю мою жизнь.
– Она продолжает на тебя давить? Она тебя не отпускает? До сих пор?
– Да, – кивнул он. – Она умерла двенадцать лет назад. Но она продолжает это делать. Хотя мне казалось, что я почти с ней справился.
Мне хотелось взять его за руку, но я боялась. И я не знала, что сказать.
– Она внушала мне, что у меня никогда ничего не получится с женщинами. Потому что мне это не нужно, потому что единственная женщина в моей жизни – это она. И никто никогда не полюбит меня так, как она, и я никому не буду нужен, обо мне никто не захочет заботиться, не захочет меня любить. По крайней мере искренне. Она все время повторяла мне, что женщинам нельзя доверять, что они все время врут. Они не такие,
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
