в моей сумке. Он нашел визитную карточку Вэнсона. Он не только солгал моей матери о том, кто он такой, чтобы манипулировать ею, но и сделал ее сообщницей. Она пособница убийцы.
Я не позволю причинить вред моей семье.
— Удивлена, что он не сказал тебе, что был моим любовником, — говорю я, качая головой. — Он не юрист. Он маниакальный преследователь. Тебе нужно выгнать его из своего дома.
Густо накрашенные ресницы моей матери широко раскрылись.
— Любовник? Вы встречаетесь? Насколько все серьезно?
Конечно, она услышала только это. Я умоляюще смотрю на Рошель.
— Помоги мне.
Рошель занята постукиванием по экрану своего телефона.
— Ты уверена? По-моему, он похож на юриста, — она переворачивает экран, чтобы показать мне веб-сайт некоего Джоша Вэнсона, ДЮ29. Фотография Алекса в деловом костюме, очень похожего на юриста, размещена в верхней части сайта.
Господи. Я потираю лоб, чувствуя себя так, словно меня затянуло в альтернативную вселенную. Алекс закодировал ссылку для перенаправления на сайт фейкового Вэнсона. Конечно, он это сделал.
Моя мама машет рукой.
— Он рассказал мне о том, что произошло с этой твоей местью…
— И ты поверила ему, — добавляю я за нее, чтобы облегчить признание.
Она натягивает льняную накидку на плечи.
— Да, Блейкли, — следует мертвая тишина.
Я медленно киваю.
— Понятно. Я ухожу.
Рошель подскакивает и хватает меня за руку, останавливая под зонтиком.
— Однажды ты сказала мне, что правило номер один — не убивать, — она отпускает мою руку, чтобы снять очки, ее глаза встречаются с моими. — Не знаю, что произошло между тобой и этим мертвецом, но я знаю, какая ты девушка. Что бы ни произошло, этот кусок дерьма, вероятно, заслужил. И ни я, ни твоя мать не позволим тебе разбрасываться своей жизнью из-за какого-то… мужика.
Она выплевывает это слово так, словно у него неприятный вкус во рту. Полагаю, так оно и есть, учитывая ее кипящую ненависть к бывшему мужу.
Я смотрю на свою мать, на женщину, с которой я так и не смогла наладить отношения. Это не ее вина, поскольку я родилась без эмоциональных способностей. Уверена, что в какой-то момент она, возможно, пыталась.
Она встает, чтобы присоединиться к нам. Я вижу редкую дрожь в ее губах, которую можно различить сквозь ботокс.
— Мы всё уладим, — говорит она, дотрагиваясь до моей руки. — Возможно, я не в состоянии вникнуть во все детали, но я знаю свою дочь. Что бы ни случилось, мы сделаем так, чтобы это прекратилось.
Еще более редкое чувство давит мне на грудь, тяжесть вызывает жжение в глазах и боль в горле. Появление этой новой эмоции вызывает мгновенную панику, и мне приходится отвести взгляд, чтобы скрыть влагу в глазах.
— Как ты можешь это прекратить? — говорю я ей, моргая несколько раз, прежде чем снова встретиться с ней взглядом. — Невинновность не купишь.
Ее накрашенные брови взлетают вверх.
— Блейкли, ты очень наивна, когда дело касается денег. Можно купить невиновность, и даже вину.
Я в замешательстве качаю головой.
— Не понимаю… — я прерываю мысли, поскольку стальная решимость в глазах моей матери выдает угрозу.
— Я уверена, что тот, кто действительно виноват в этом отвратительном преступлении, скоро будет найден, — она берет Рошель под руку для поддержки. — Тогда вся эта неразбериха останется позади.
Ванесса Вон снова на вершине пищевой цепочки.
Рошель поднимает бокал в шутливом тосте.
— За невезучего ублюдка. Пусть он сгорит в аду.
У меня кружится голова, когда становится ясным поразительное открытие. План Алекса подставить Брюстера. Он вовлек маму, а это значит, что у меня нет выбора, кроме как согласиться с ним.
Я должна увезти ее отсюда, чтобы защитить. От себя, от Алекса. От серийных убийц и опасных преступников.
— Мама, хватит безумных разговоров. Почему бы тебе не отправиться в круиз с Рошель?
Она усмехается.
— Послушай, Блейкли. Как думаешь, кто управлял бизнесом твоего отца и его связями? Думаешь, на ланчах и коктейлях построили половину Нью-Йорка? — она подходит ближе ко мне и понижает голос. — Моя дочь не погибнет из-за какого-то жуликоватого финансового консультанта-насильника.
Мое дыхание прерывается, в ушах гудит, заглушая звуки города. От суровой холодности в ее зеленых глазах у меня мурашки бегут по коже. Откуда она так много знает об Эриксоне?
— Послушай свою маму, милая, — говорит Рошель, прерывая мои тревожные мысли. — Этот город безумен. Но деньги правят. Позволь нам защитить тебя.
— Да, окей, — говорю я, но слушаю вполуха, перечисляя события сегодняшнего утра. Алекс бы не успел рассказать моей маме обо всей ситуации. О репутации Эриксона Дейвернса мама уже знала, но точно не через клуб трофейных жен.
— Ты знала, кто были мои клиенты, — говорю я ей, и в моем тоне звучит тяжелый подтекст. — У тебя… был к ним доступ. Ты следила за ними сама.
Она поднимает подбородок, убирает челку со лба.
— Работа матери — убедиться, что ее ребенок защищен. Независимо от того, ценит она это или нет.
Я ошеломленно смотрю на Рошель, затем снова на маму.
— Последние шесть недель ты знала? И не сказала мне ни слова?
Мимолетное чувство вины появляется в складках на лице моей матери, прежде чем она умело скрывает это выражение улыбкой.
— Ты бы сказала мне правду? — требует она. — Если бы твой адвокат не связался со мной…
— Он не мой адвокат, — огрызаюсь я.
— Ты ни разу не приняла мое предложение о помощи, — продолжает она, ничуть не смутившись. — Если бы… кто-бы-ни-был-этот-мужчина не связался со мной сегодня, ты бы совершила серьезную ошибку, Блейкли. Вся ситуация уже улажена.
— Как?
Она пожимает плечами, как будто избавление дочери от обвинения в убийстве — это очередная обязанность светской львицы.
— Мне не нужно было знать подробности. Как уже сказала, я знаю свою дочь. Я также знаю, что есть жертва, девушка, которой нужна была небольшая финансовая поддержка, чтобы убедить ее в потере памяти.
Она была без сознания. Девушка, на которую Эриксон напал в переулке, была в отключке. Клянусь, я проверила. Я убедилась, что она жива, но она не видела моего лица. И даже если бы мельком увидела, она была травмирована. Воспоминаниям нельзя доверять. Она никак не смогла бы выделить меня из толпы.
— Мысленно перебираешь все эти незавершенные дела? — мама самодовольно потягивает свой напиток. — Не за что, доченька.
Моя мама заплатила жертве. Значит, у нее был способ найти ее. Кто-то из участников расследования помог. Офицер или детектив. Или даже сам чертов комиссар полиции.
У меня нет слов, чего никогда раньше не случалось, когда дело касалось Ванессы.
— Спасибо, — это все, что мне
