class="p1">- О нет! - качнул он головой, и радостная улыбка сошла с лица Марьи Алексеевны.
Юноша едва держался на ногах после утомительного путешествия.
- Где Катя? - поднял он умоляющие глаза к хозяйке дома, замершей на крыльце. - Я должен ее видеть.
Марье Алексеевне сделалось тревожно.
- Однако вы промокли насквозь! - воскликнула она, не отвечая на вопрос. - Скорее в дом, вам надобно переодеться и выпить горячего чаю с малиной!
Марья Алексеевна ласково, но настойчиво уговорила юношу подняться на крыльцо и войти в комнаты.
Не имея сил сопротивляться, он жалобно повторял:
- Где Катя?
29.
Вернувшись домой, Катя не рискнула рассказать Наташе о своих приключениях в маскараде, боясь справедливого гнева подруги. Довольно и того, что она сама избранила себя за глупость и легкомыслие!
Девушка почти не спала ночь. Вернувшись из Павловска, Катя первым делом поднялась в свою комнату и, содрав с себя костюм пажа, сунула его в печку вместе с беретом. Только брошь оставила, чтобы вернуть графине.
- Довольно соблазна! Как я могла! - шептала она, разжигая огонь и содрогаясь при воспоминании о ласках незнакомца в маскараде.
Потом Катя долго сидела, обхватив колени руками, и смотрела на огонь, пока от бархатных тряпок не осталась лишь кучка пепла. Закрыв заслонку и дверцу печи, она улеглась в постель. Через минуту в дверь постучали. Не дождавшись ответа, в темную комнату заглянула Наташа в чепце и спальной кофточке. Она шепотом спросила:
- Катя, ты спишь?
Девица не ответила, и Наташа тихо удалилась, прикрыв за собой дверь. Однако Катя не спала. Она еще долго размышляла о случившемся. О предстоящем визите к государыне, о Левушке... Только под утро забылась тревожным чутким сном.
Аргамакова приехала утром, в девять часов, бодрая, шумная, как всегда. Она оделась в нарядное светлое платье, вооружилась кружевным зонтиком. Новая шляпка весьма ее освежала и придавала лицу почтенной дамы лукавый и задорный вид.
- Какой вы щеголихой, Марья Власьевна! - приветствовала ее Наташа и пригласила к чаю.
Поднявшись ни свет ни заря, Катя давно уже напилась чаю и от волнения не находила себе места.
- Что ты, мать, как на иголках сидишь? - заметила Марья Власьевна. - Не опоздаем уж, я загодя приехала.
Однако ее слова не возымели действия: Катя не успокоилась. Решалась судьба Левушки, могла ли она не трепетать в ожидании? Наташа, с которой они так и не поговорили, с сочувствием поглядывала на подругу и подбадривала ее, как могла.
Платье для визита подобрали накануне. Изящество и простота наряда, столь ценимые при дворе, прекрасно сочетались с юной прелестью девицы. Как скоро Катя оделась к выходу и показалась дамам, поджидавшим ее в гостиной, Марья Власьевна придирчиво осмотрела девушку с головы до ног, бесцеремонно повертела ее в разные стороны и расплылась в довольной улыбке:
- Годится!
Перед выходом Наташа перекрестила подругу и пожелала ей удачи.
- С Богом! - скомандовала Аргамакова, и они отправились.
Всю дорогу от Миллионной до Аничкова моста Марья Власьевна учила Катю, как ей вести себя во дворце в присутствии государыни. Катя тряслась и боялась что-нибудь забыть. Она даже не выглянула из окна кареты, чтобы полюбоваться Невским проспектом.
- Нагло-то не смотри, опускай глаза долу! - поучала Марья Власьевна. - Скромность девицу украшает. Молчи, покуда тебя не спросят и уж, избави Бог, не перебивай царственную особу!
Миновав Северный павильон, они свернули на Фонтанку, подъехали по аллее к парадному крыльцу с колоннами. Гвардейский караул, короткое объяснение - и вот они уже на роскошном крыльце, входят в святая святых государя, его семейный дом...
Катя знала от Марьи Власьевны, что в Аничковом дворце принимают лишь избранных, людей весьма узкого круга, приближенных ко двору, друзей императорской семьи.
Они поднимались по мраморной лестнице и видели свое отражение в огромных венецианских зеркалах. Катя подивилась тому, как преобразилась Марья Власьевна. В ее облике ничего не осталось от разбитной московской барыни. Сохранив важность и степенность, Аргамакова обрела вдруг аристократическую осанку и даже некоторое изящество движений. Глядя на нее, Катя успокоилась, пружина, больно сжимавшаяся в груди, распрямилась, и сделалось легче дышать.
Церемониймейстер провел приглашенных в небольшую гостиную, которая была убрана с изящным кокетством. Сейчас можно было догадаться, что это покои принадлежат хорошенькой женщине. На стенах висели гравюры с видами Петербурга, мебель вся из красного дерева, миниатюрная, уютная. Небольшой столик с богатой инкрустацией был окружен удобными стульями. По стенам стояли диванчики с вышитыми подушками. Палевые шелковые занавеси на окнах гармонировали с шелковыми обоями. Бронзовые и мраморные статуэтки - слепки с Кановы и греческих богинь античных мастеров - стояли тут и там на малахитовых подставках. На этажерке и на камине были расставлены фарфоровые и бронзовые безделушки.
Ждать пришлось недолго. Двери распахнулись, и в гостиную вошла хрупкая прекрасная дама с несколько утомленным лицом в окружении красивых молодых особ. Это была Александра Федоровна. Марья Власьевна поднялась, и Катя тотчас вскочила. Они низко поклонились государыне, и та, приветливо улыбнувшись, произнесла по-французски:
- Прошу вас, садитесь.
И тут в одной из фрейлин Катя узнала графиню Забельскую. Ей казалось, что интриганка смеется над ней, однако графиня сама была не меньше изумлена неожиданной встречей и даже несколько растеряна.
Между тем государыня, перемолвившись несколькими вежливыми фразами с Марьей Власьевной, обратилась к Кате:
- Мне говорили о вашей беде. Вы хлопочете о вашем женихе, Льве Сергеевиче Бронском, воспитаннике училища правоведения, не так ли?
Катя робко пролепетала:
- Да, ваше величество...
От ее взгляда не ускользнуло, что при имени Бронского Долли едва не подскочила на стуле. Руки ее, державшие веер, затряслись, забытая на лице улыбка сделалась вымученной, жалкой. До слуха Кати дошло, как Марья Власьевна расхваливала неведомого ей юношу, превознося его благородство и рыцарство. Государыня внимательно слушала, лишь уголками рта улыбаясь пылу почтенной дамы.
Речь Марьи Власьевны была прервана появлением высокого статного мужчины в конногвардейском мундире. Едва он вошел в гостиную, фрейлины тотчас подскочили, шелестя юбками, и присели в глубоком книгсене. Марья Власьевна дернула Катю, произнеся одними губами:
- Государь!
Они тоже замерли в низком поклоне. Николай Павлович обратился к жене по-французски:
- Доброе утро, моя птичка.
Заметив Аргамакову, он перешел на родной язык:
- А, Марья Власьевна! Все хлопочете?
Аргамакова с достоинством поклонилась еще раз. Катя же замерла на месте в остолбенении: она узнала в государе давешнего незнакомца из маскарада!
- Ник, - заговорила с ним по-французски Александра Федоровна. - эта
