— Ну да, не поспоришь… Надо подумать над этим на досуге…
— Мамка моя родненькая! — вскрикнув, Витя ломанулся в сторону и, как без этого, покатился кубарем, потому что инвалид, без костылей передвигаться не способен.
Причина его страха — берсерк Харрор, который действует в своей манере — сперва подкрался бесшумно, а затем уже позволил себя увидеть. Даже я, привыкший к этому, отпрыгнул в сторону, прежде чем понял, что опасности нет.
— Харрор, сука ты бесшумная, зачем пугаешь? — подняв Витю, вручил ему потерянный костыль и успокоил: — Не трясись, сядь и успокойся, Харрор просто с виду жуткий, а так он безобидный. Правда, не для всех…
— Чувствую запах горного мёда. — Харрор без проблем определил место, которое Угрх отвёл для покалечившегося при падении Орха. — Старина слопал всё в одну морду, а затем свалился? Да, уверен, что так оно и было. Пойду, проведаю его…
— Как так? — прошептал Витя, безумным взглядом проводив берсерка. — Как ты нашёл с ними общий язык, Ник? Как заставил пойти с тобой?
— Ты что-то путаешь, Вить, не они идут со мной, а я с ними.
— Да какая разница? Ты первый человек в этом мире, которому удалось договориться с медведями, других я раньше не встречал.
— Нет, не первый и не последний, ты просто не всё знаешь.
Страх в Витиных глазах сменился любопытством. Он спросил:
— Расскажешь? Жопой чую, что много интересного знаешь!
Покачав головой, ответил:
— Нет, пока не готов рассказывать, а ты не готов слушать. Потом, в другое время и в другом месте. Вон Ущхам пришёл, надо кое-что уточнить у него.
Витя медленно повернул голову и посмотрел на идущего к нам медведя. Не испугался, потому что весь страх потратил на берсерка.
— Привет, Ущхам, дело есть! — крикнул я.
— Обуза нам не нужна. Зачем ты его взял с собой, человек? — Ущхам встал надо мной, заслонив своей тушей свет. Он считается кем-то вроде начальника среди обычных медведей, почти всегда последнее слово за ним, решения любит принимать.
— Посчитал нужным взять этого человека с собой, — ответил я, глядя снизу-вверх на недовольного мишку. — Озвучить причины, или тебе достаточно следствия принятого мной решения?
— Достаточно следствия, потому что назад его уже не вернуть, знает слишком много, опасный свидетель. Либо пойдёт с нами, либо придётся умертвить.
— Он шутит! — поспешил я сказать Вите, потому что тот уже готов нарезать ласты, а точнее, ласт, потому что одноногий. — Привыкай к их шуткам, дружище, юмор у них специфический.
— Будет сложно… — тихо прорычал Ущхам, изучая Витю взглядом. — Одну конечность вылечить под силу, но две уже сложнее. Восстановить лицо — никаких проблем. Человек, ты готов пережить самые страшные муки, чтобы затем получить награду, о которой мечтаешь. Ты готов стать прежним?
Витя аж зашатался, пришлось поддержать его, чтобы не упал.
— Ущхам, говори понятливее, — попросил я. — Какие муки?
— Куда понятнее, человек? Я сказал про боль, которую придётся терпеть, и я не соврал. Знахари могут пробудить регенерацию потерянных конечностей даже в человеке, это им не сложно. Сложно для человека, потому что рост новой руки или ноги будет сопровождаться болью. Несколько лет страданий, и никакие понижающие боль средства не помогут. Вот эта рука, — Ущхам продемонстрировал правую лапу, — была почти по плечо откушена одной злой и сильной тварью, которая убила бы меня, если бы не Харрор. Только спустя три месяца она отросла вновь. Не без помощи наших знахарей, конечно. Я не дам гарантий, никаких, даже не проси. Скажу лишь одно — в том месте, куда мы идём, живут самые сильные знахари. Все вопросы зададите им…
* * *
Горы, не похожие на земные, тянутся в бесконечную даль, и каждые сутки, которые проходят в них, похожи на вечность. Часто, почти каждую минуту, я не перестаю проклинать себя, медведей и тех, кто всё это затеял и создал. Усталость и однообразие — вот причины проклятий. Не хватает мне терпения, чтобы закончить долгий путь, сдают нервы, отказываются работать мышцы, возмущается разум. Столь трудный маршрут заставит запищать любого, и я не стал исключением. Нет во мне столько силы воли, сколько её имеется в мохнатых носителях разума. Они из этого мира, им такое привычно. Мы, люди, сторонники комфорта. Блага нам подавай, без них страдаем…
— Унитаз и туалетная бумага, тёплая вода, баня, мягкая постель, женская ласка… — Урхарер решил озвучить мои мысли всему отряду. — Ещё успокоительное, холодное пиво, банка колы, шашлык. Это все мысли, которые крутятся в голове Никиты последние несколько часов. Ты повторяешься, Ник. Хватит страдать, прими реальность происходящего и победи себя. Приспособься.
Сделав пару шагов до относительно плоского камня, я прижал к нему пятую точку, сбросил с плеч почти пустой рюкзак и облегчённо выдохнул. С хрустом размяв шею, показал приблизившемуся Повелителю Разума средний палец и устало сказал:
— Засунь свои способности в своё самое большое место, Урхарер, и больше не читай мои мысли, иначе я тебя со скалы сброшу. Хочешь копаться в людских мозгах — копайся, но вслух ничего не говори. Достал!
Харрор, пройдя практически по мне, слегка задел мой камень-стул ногой-лапой и рыкнул:
— Вставай и иди, человек, ты пока не устал.
Проводив берсерка тяжёлым взглядом, я прошептал:
— Сука бронированная, тебя тоже со скалы сброшу…
Урхарер, всё так же стоящий рядом со мной, и не обращающий внимания на молчаливых сородичей, с трудом огибающих его огромною тушу, качнул головой и сказал:
— Ни меня, Никита, ни Харрора ты со скалы не сможешь сбросить при всём желании. Ты даже камешек, на котором сидишь, с места сдвинуть не способен.
— А ты способен? — вспылил я и вскочил на ноги.
— Ник, не психуй! — крикнул Витя, сидящий на спине мишки по имени Отхр. — Догоняй нас, ты можешь, я верю в тебя! Вчера вон как шагал и не возмущался, а сегодня стонешь каждый час, хотя дорога намного проще! Урхарер какой толстый, но не возмущается. И даже я, инвалид, ни разу не стонал, хотя путешествие привязанным к спине лёгким не назовёшь…
— Тебя тоже со скалы сброшу! — пообещал я и, вновь переключившись на Урхарера, спросил: — Ну что, бочка с салом, покажешь мне, как ты бросаешь камни?
— Легко!
Самый крупный из медведей схватил и поднял булыжник, веса в котором не меньше трёх сотен килограммов, столь непринуждённо, будто не из камня он сделан, а из пенопласта. Почти без замаха глыба была отправлена в долгий полёт. Обрыв в пропасть начинается всего в трёх метрах, а вот где его дно, неизвестно, облака увидеть не позволяют.
— Мать моя женщина… — пробормотал я и воскликнул: — Вот это силища, вот это дурь! Урхарер, беру свои слова обратно, ты могуч, удивил не на шутку! Зрелище было что надо, можем идти дальше…
