и увидел, что она лежала на полу. Я хотел помочь, попытался как-то, но… Кажется, она уже не была…
— Да помолчи уже, — Экайза тяжело вздохнул и утешающе похлопал растерянного Аури по плечу. — Ты это начальству расскажешь, а для него, — кивком указал на Мэтта, — лучше просто помолчи. Я уведу его отсюда, а ты помойся и приведи брата… То есть лейтенанта Дуарте.
***
— Поиздеваться решил? — Этель недовольно глянула на Мериха, упрямо рассевшегося на два места сразу.
— Я же сказал, это место только для моего друга, — он поглядел на подругу исподлобья. Не вызывающе, но безапелляционно. Чтобы стало ясно, что решение принято, и никому не под силу это изменить.
Сдержав ворчание, Этель все же заняла своё место. Ей было не до пререканий, хватало своих проблем и мыслей, и очередные заскоки Душана просто физически не помещались в голове. Пусть занимается, чем хочет, раз ему это взбрело в голову, а она будет думать о своих планах.
Каждый переживает утрату по-своему. Кто-то, шокированный внезапностью, не сможет осознать, спрячется в иллюзиях и, если повезёт, поверит себе. Кто-то в тайне прорыдает всю ночь, а после будет держать лицо, будто ничего не было, выдаваемый лишь тяжелеющими чёрными тенями под глазами. Кто-то во весь голос будет заливаться плачем, пока слёзы не кончатся, а на следующий день окажется вновь полон сил бороться и преодолевать эту боль. Кто-то не выдаст себя ни слезами, ни словами, но его действия скажут за него, как глубока утрата, и как масштабна образовавшаяся внутри пустота. А для кого-то эта пустота окажется такой огромной, что человек исчезнет, словно от него вовсе ничего не осталось.
Фера пустым взглядом смотрела на полную тарелку сладкой каши, ощущая, как горло сдавило. Если стоящий там ком терпеть уже было можно, то удушающее давление снаружи она не могла выносить. Она задыхалась, а сердце превратилось в тяжёлый булыжник, тащить которой за собой было страшной ношей. Тошнило. Если бы можно было избавить от чувств, Фера бы с удовольствием это сделала. Но даже так с ней осталось бы ещё одно чувство. Вина.
Она не могла отказаться горевать. Её брат заслужил, чтобы кто-то страдал, когда его не стало. Он был не тем человеком, которого забывают.
— Эй, — Элизиан подтолкнула её в плечо.
Фера уставилась на подругу, сначала даже не узнав её из-за черневших под глазами синяков недосыпа. Опомнившись, она поняла, что в зале никого не осталось.
— Нам пора выдвигаться, битва уже совсем скоро, — Эли с сомнением осмотрела подругу, считав её явно нездоровое состояние как тела, так и рассудка. — Хотя, может, тебе стоит остаться?
— Нет, всё нормально. Я пойду, — уверенно заявила девушка, и голос её, на удивление, почти не дрожал. — Всё в порядке.
Конечно, всё в порядке не было совсем. Но в такой ситуации иначе не говорят.
***
Аури почувствовал, что что-то не так, одним из первых. В пылу битвы всем было не до того, но он совершенно точно ощутил, как заболела отравленная рана, как что-то внутри попыталось захватить контроль. Монстр в его теле рвался на зов.
И если своего угольного Аури контролировать мог, то существо незнакомое вряд ли встало бы на чью-то сторону. Угроза извне нависала и над его людьми, и действовать нужно было быстро.
Стоят ли жертвы противника своих жертв?
Из толпы вырвалось существо. Огромная чёрная фигура, раньше безжалостно расправлявшаяся с врагами, теперь вдруг отделилась от общей битвы, стремительно прорываясь к границе леса, где не было никого. Можно было решить, что хозяин монстра, управлявший им так ловко во всех предыдущих битвах, решил сбежать, почуяв поражение, но совсем скоро стало очевидно, что его привлекла иная угроза. Целая группа мрачных тварей, ему в противовес, приближалась из леса на запах крови. Слепые угольные монстры будто были приглашены на пир звоном мечей и запахом свежей крови.
Заметили их и несколько фей Седотопии. Зная опасность и желая защитить своих, они поспешили на помощь.
В то же время Хаотис принял иное решение. Лучше потерять собственных людей, чем спасать вместе с ними противников. Таково было заключение Хирама, скомандовавшего не отвлекаться и продолжать битву в том же режиме. Твари беспокоили их меньше всего.
Эвита старалась держаться с краю, больше защищаясь, чем атакуя, и, когда мимо неё пронесся монстр, девушка почувствовала, что должна бежать. Но она уже многое пережила после тех дней наедине с этими тварями в темном лесу, и бояться их перестала. Лишь секундное сомнение могло напасть, и даже оно не имело никакого влияния.
Ослушаться приказа было преступно. Государство осудит её по всем законам, если отец узнает, что она помогла справиться с нашествием угольных. Только вот она всегда могла воспользоваться своим главным аргументом защиты. Пусть она солдат, но солдат не только в армии Хаотиса. Она подчиняется своей хранительнице, а Ринтия ясно дала понять, что небольшие нарушения Эвиты проблемой не будут. Юная фея была под защитой, и это покровительство позволило ей ослушаться. Незначительно, казалось бы, но для неё это отступление от правил могло обойтись ценой жизни.
Аури ничего не видел. Ориентировался он в теле угольного больше интуитивно. Но даже так он ощутил, что биться стало легче.
Зелёная сетка окутала его когти, не только удлиняя их, чтобы увеличить преимущество перед другими существами, но и облегчая задачу. Как высокоэнергетические лазерные лучи, эти световые когти прорезали материю без малейшего сопротивления. Он мог бы рассекать деревья и камни, если бы захотел разрушений, но продолжил сражение с себе подобными.
Фера, боровшаяся рядом с другими феями, теряла концентрацию. Она подпустила монстра близко. Слишком близко, и вот его когтистая лапа скользнула по её бедру. Ухватив фею за ногу, угольный швырнул её в дерево. Девушка даже не вскрикнула, когда крыло неестественно выгнулось внутрь, сломанное ударом. Хрустнула лопатка. Исполосованное когтями твари бедро залилось кровью. Казалось, Фера и не собиралась больше бороться. Позволив случиться самому ужасному, она просто измученно закрыла глаза, прощаясь с миром. Последняя мысль просочилась в сознание.
Простите, мама и папа. Мы не смогли.
Когтистая лапа, уже окропленная человеческой кровью, вцепилась в шею.
Фера задыхалась двенадцать часов. С того момента, как Тасса не стало. И вот, наконец, она прекратила дышать навсегда.
Аури, усиленный хаотисианским заклинанием, расправился с угольным через несколько секунд, но было слишком поздно. Последняя тварь была побеждена, но это не помогло. Вернувшийся в человеческую форму, парнишка свалился рядом с феей и судорожно попытался найти пульс. По залитому кровью телу было ясно, что все кончено, но
