Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
Выстрел в замкнутом пространстве больно ударил по барабанным перепонкам. Машина развернулась поперек дороги, выехала на газон, разделяющий встречные полосы, и запрыгала по ухабам. Первой мыслью Марша было, что пуля попала в него, потом он подумал, что она попала в Йегера. Но Йегер двумя руками держался за руль, пытаясь удержать машину, а пистолет все ещё был в руке Марша. В машину через рваную пробоину врывался холодный воздух.
Йегер хохотал, как сумасшедший, и что-то говорил, но у Марша от выстрела заложило уши. Машина вернулась с травы на автобан.
Во время выстрела Марша отбросило на раздробленную руку, и он чуть не потерял сознание, но сквозняк быстро привел его в чувство. Ему безумно хотелось закончить свой рассказ.
– Я окончательно убедился в том, что ты меня предал, когда Кребс показал мне запись телефонного разговора: ведь ты был единственным человеком, кому я сказал о будке на Бюловштрассе, куда Штукарт вызывал девушку.
Ветер заглушал его слова. Но какое это имело значение?
Во всем этом деле улыбка судьбы коснулась Найтингейла. Американец оказался порядочным человеком, а предал его самый близкий друг.
Йегер продолжал идиотски улыбаться, что-то бормотал про себя, по жирным щекам катились слезы.
Вскоре после пяти они остановились у заправочной станции, работавшей круглосуточно. Йегер, не выходя из машины, через открытое окно попросил служителя залить бак. Марш по-прежнему вдавливал «люгер» в ребра Йегера, но у того боевой дух, видно, испарился. Он как бы уменьшился в размерах. Мясная туша в эсэсовском мундире.
Работавший у колонки парень поглядел на дыру в крыше, потом на них – двух штурмбаннфюреров СС в новеньком «мерседесе» – и прикусил губу, не сказав ни слова.
Сквозь отгораживающие станцию от дороги деревья Марш видел свет фар редких машин. Но ни малейшего намека на следовавшую за ними, как он был уверен, кавалькаду. Он догадывался, что они, должно быть, остановились в километре позади, выжидая, что он предпримет дальше.
Когда они выехали на дорогу, Йегер сказал:
– Зави, я никогда не желал тебе вреда. – Марш, думавший о Шарли, хмыкнул. – Черт возьми, ведь Глобоцник – генерал полиции. Если он говорит: «Йегер! Закрой на это глаза!» – то закроешь, так ведь? Я хочу сказать, что его слово – закон, правда? Мы – простые полицейские и должны подчиняться закону. – Йегер надолго оторвал взгляд от дороги и посмотрел на Марша. Тот молчал. Йегер снова сосредоточил внимание на автобане. – Когда он приказал сообщать ему о ходе твоего расследования, что, по-твоему, мне оставалось делать?
– Мог хотя бы предупредить меня.
– Да? А что бы ты сделал? Я же тебя знаю – ты бы все равно продолжал поступать по-своему. В каком положении оказался бы я – я, Ханнелоре, дети? Не всем дано стать героями, Зави. Чтобы таким, как ты, было кому показать свои таланты, должны быть люди вроде меня.
Они ехали навстречу рассвету. Впереди, над низкими лесистыми холмами, словно далекий пожар, проступала похожая на пламя полоска света.
– Думаю, что теперь меня убьют. За то, что ты взял меня на прицел. Скажут, что я умышленно позволил тебе… И застрелят. Черт возьми, это лишь шутка, верно? – Он сквозь слезы поглядел на Марша. – Это шутка!
– Да, шутка, – подтвердил Марш.
Когда они переезжали Одер, было уже светло. Под высоким стальным мостом на серой воде медленно текущей реки встретились две баржи, громкими гудками приветствуя одна другую с наступающий утром.
Одер – естественная граница Германии и Польши. Правда, границы больше не было, как не было и Польши.
Марш внимательно смотрел вперед. Это был путь, по которому в сентябре 1939 года катилась 10-я армия вермахта. На память пришли кадры старой кинохроники: артиллерия на конной тяге, танки, марширующая пехота… Победа казалась такой легкой. Как они тогда ликовали!
Проехали указатель на Гляйвиц, городок, где началась война.
– Нету сил, Зави, – заныл Йегер. – Не могу больше вести.
– Теперь недалеко, – успокоил его Марш.
Он вспомнил слова Глобуса: «Там ничего больше нет, ни камня. Никто никогда этому не поверит. Знаешь, что я тебе скажу? Не все ваши этому поверят». Для него это был самый тяжелый момент, потому что Глобус говорил правду.
Невдалеке от дороги на голой вершине холма стоял Тотенбург – Прибежище Павших: бронзовый обелиск в окружении поставленных квадратом четырех пятидесятиметровых гранитных башен. Когда они проезжали мимо, металл, словно зеркало, на миг отразил неяркое ещё солнце. Отсюда до Урала протянулись десятки таких могильных холмов – вечных памятников погибшим, погибающим и тем, кто погибнет при покорении Востока. Через раскинувшиеся за Силезией степи автобаны прокладывались по гребням холмов, чтобы зимой с них сдувало снег, – пустынные, непрестанно продуваемые ветром автострады…
Они проехали ещё двадцать километров, миновали дымящиеся заводские трубы Каттовица, затем Марш приказал Йегеру съехать с автобана.
Он мысленно представлял её в эти минуты.
Вот она выписывается из гостиницы. Говорит портье: «Уверены, что для меня ничего нет?» Портье улыбается: «Ничего, фрейлейн». Она уже спрашивала десятки раз. Портье предлагает помочь с багажом, но она отказывается. Остановив машину на высоком берегу реки, она перечитывает письмо, которое обнаружила в своем чемодане: «Милая, здесь ключ от хранилища. Позаботься, чтобы картина когда-нибудь увидела свет…» Проходит минута. Другая. Еще одна. Она неотрывно смотрит на север, откуда должен появиться он.
Наконец смотрит на часы. Медленно опускает голову, включает зажигание и выруливает на тихую дорогу.
Теперь они проезжали по обезображенной промышленностью сельской местности: бурые поля, разделенные беспорядочными полосами деревьев; белесая трава; черные отвалы угольных отходов; деревянные вышки старых шахтных стволов с остатками колес, словно скелеты ветряных мельниц.
– Ну и дыра, – заметил Йегер. – Что здесь такое?
Дорога шла вдоль железнодорожного полотна, потом пересекла реку. Вдоль берегов проплывали клочья ядовитой пены. Ветер дул со стороны Каттовица. В воздухе воняло химией и угольной гарью. Небо здесь было сернисто-желтым, сквозь этот смог проглядывал оранжевый диск солнца.
Они спустились под гору, проехали по почерневшему железнодорожному мосту, потом пересекли железную дорогу. Теперь близко… Марш пытался вспомнить сделанный рукой Лютера набросок.
Доехали до железнодорожной ветки. Поколебавшись, Марш сказал:
– Направо.
Мимо ангаров из гофрированного железа, жидких рощиц, снова через рельсы…
Он разглядел заброшенную колею.
– Стоп!
Йегер затормозил.
– Вот здесь. Можно глушить мотор.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
