поединок с телефоном. Сначала у него ничего не получалось, и второй помощник начал сетовать на маленькие клавиши, по которым не попадает. Вскоре ему удалось набрать планнера, но белобрысый испугался и спросил:
– Как отменить вызов?
Стараясь подавить вспышки смеха, мы развели руками.
– Ну нажми там красную кнопку, – посоветовал чиф.
– Она не жмется, – второй начинал серьезно паниковать.
Веселье достигло пика, когда на том конце связи ответили. Миша не растерялся.
– Алло, – сказал он заспанным голосом. – Мистер планнер? У нас тут грузовые операции остановили. Когда продолжать будете?
Мы с чифом снова взорвались смехом. Звонить среди ночи, чтобы уточнить по поводу обычной пересменки – верх бестактности. Но Мишу ничего не смущало, и он продолжал, как ни в чем не бывало:
– Нет, я не спрашиваю время отхода... Спасибо, что сказали, конечно… Вы когда грузовые продолжите?.. Ничего не понятно, говорите четче…
– Наверное, планнер не понял, и сказал то, о чем его чаще всего спрашивают, – предположил я. Максим, не способный произнести что-то членораздельное, вместо этого энергично закивал.
– А?.. – надрывался Миша. – Не слышу вас… Бросил трубку. Я ж говорю: больные на голову.
Эта фраза добила нас. Глаза намокли, а смех не хотел прекращаться, несмотря на то, что животам уже было больно.
– Спасибо, поднял настроение, – выдавил я из себя, когда смог.
– Ничего смешного, – сказал второй, сам начиная улыбаться. Полуночное шоу развеселило и его. Сон уже явно отступил, потому что Миша перестал щуриться и слегка порозовел. Кровь прилила к голове.
– Ладно, – сказал Максим. – Меня, как обычно, поднять за два часа до отхода.
На этом мы с чифом удалились, оставив второго помощника в обществе непонятного телефона.
Полуорки шли по родному городу в сопровождении Тизуила. Бадис и Гадис удивленно переглядывались между собой, а потом заметили, что Латис тоже в недоумении. Стражники были какие-то притихшие и сторонились детей, держа социальную дистанцию не менее двух метров.
– Ничего не понимаю, – первым заговорил Гадис. – Мы же вне закона. Почему нас не пытаются арестовать?
– Они просто боятся меня, – гордо произнес эльф. – Знают, что огребут, в случае чего. Думаете, никто не слышал о том позоре Свинорыла в казино?
– Не уверена, что дело в тебе, – сказала Латис и тут же пожалела об этом. Нельзя бить по тщеславию эльфов. Тем более, если приглянулся один из них.
– Ребята! – компанию заметил толстый повар Арристис.
– Привет, – Бадис радостно показал кифару, заставив тукана громко сглотнуть от страха. – Чего хотел, пернатый?
– Отец просил отвести вас к нему, – ответил кулинар.
– Мне в детстве рассказывали, что так крадут детей, – скептически сказал Гадис.
– Ой, да бросьте. Как неродные, – нервно засмеялся тукан. – Берите эльфа в охапку – и за мной!
Латис поняла просьбу чересчур буквально и обхватила эльфа за мощные плечи. Он и не протестовал. Провести столько лет в боях без женской ласки – сомнительное удовольствие.
Арристис завел компанию в тюрьму и указал на комнату дозорных. Полуорки зашли внутрь и остолбенели от удивления. Вроде, это был их отец, чистокровный орк, но разодетый в мундир, которого они и близко не видели. Весь увешанный медалями, блестящий, отутюженный (да, в Пейтеромске еще и утюги есть).
– Папа? – Латис первой решилась прервать молчание.
– Вы знаете, как мы с мамой извелись? – произнес скрипучим голосом орк. Дети никогда его таким не видели. Им стало реально страшно. – Что за побег с незнакомыми людьми? А вдруг бы вас убили? – отец на секунду скривился от боли. – И это уже не говоря о том, что мне пришлось посадить одного из стражников.
– Ты вообще о чем? – спросил Гадис. – Что значит – посадить?
– Вы у меня уже взрослые. Уголовнички, – орк принялся нервно расхаживать по невместительной комнатушке. Три шага в один конец, три шага в другой. – Я здесь всем заведую. Я – начальник судов и тюрьмы!
– Как это? – хором спросили дети.
– Серый кардинал, если вам угодно, – отец развел руками. – Теневое правительство, или как там его. Думаете, чего я вас сплавил в гильдийскую общагу? Не хотел, чтобы вы знали правду, а то непременно проболтались бы.
– А сейчас что изменилось? – спросил опешивший Бадис.
