Моему сыну, — отозвался тот легко.
Но у бога Солнца не было сыновей. У него была лишь одна дочь, Гита.
К чему эта встреча, этот разговор? Что вообще Солнечный хотел от него?
Не дождавшись от Арона реакции, Каир продолжил.
— Ты какое-то время общался с моим племянником, с Тха-Оро. Рассказывал ли он тебе об истинных формах богов и их аватарах?
— Нет.
— Что ж, тогда расскажу я. Когда мы, бессмертные, зачинаем и рождаем детей в нашей истинной форме, они сразу наследуют все наши черты и способности. Но породить ребенка в истинной форме можно только тогда, когда формы обоих родителей не противоречат друг другу. Так произошло с Тха-Оро — его отец был Господином Вод, а мать — Госпожой Земли. Но мне и моей госпоже повезло меньше. Моя истинная форма — неугасимый огонь, а ее — вечный лед и смертный холод.
Арон вздрогнул — вечный лед? Только про одну богиню можно было сказать так.
Взгляд Каира стал насмешливым — он явно понял, о чем Арон только что подумал.
— Все твои родичи так легко поверили, что ваш божественный предок имел лишь одного родителя, — произнес Каир. — И даже ты, видевший наше несомненное сходство и использовавший его для своей пользы, ты, сумевший забрать артефакт, простое прикосновение к которому должно было тебя, Темного мага, убить на месте! Даже ты ничего не заподозрил! Право, я не знаю, что можно сказать о такой выборочной слепоте…
Арон промолчал, хотя спросить сейчас хотелось о многом. Каир продолжил:
— Когда истинные формы бессмертных отрицают друг друга, единственный способ для них зачать ребенка — сделать это, сойдя в смертный мир в виде аватаров. Но такой ребенок рождается почти человеком и его путь до бессмертия занимает долгое время.
— Если он был твоим сыном, почему ты позволил Гите лишить его этого бессмертия? — не выдержал Арон.
По лицу Каира скользнула болезненная гримаса.
— У тебя нет права спрашивать у меня отчета! Ты лишь смертный с парой капель божественной крови. Я бы вообще не стал с тобой говорить, если бы не это, — он подкинул на руке жезл и добавил задумчиво: — Ты аномалия. Ни один из моих потомков, неважно на сколько поколений отдаленный, не должен был получить Темный Дар, тем более настолько сильный.
Что ж, у Арона и впрямь не было права спрашивать у бога отчета. А насчет аномалии — он действительно никогда прежде не слышал, чтобы кто-то из его клана становился Темным магом.
— Мне говорили, что я похож на первого Арона Тонгила. Это действительно так? — спросил он.
Каир помолчал.
— Одно лицо, — ответил наконец. — Рост, фигура, походка, мимика, жесты — все то же самое. Даже характер — судя по тому, что я успел в тебе уловить. Только мой сын излучал Свет, как и должен был. И когда стал полностью смертным, остался Светлым магом.
В последней фразе отчетливо слышалось обвинение. Арону очень хотелось ответить, что он не выбирал, с каким Даром родиться, но чувство самосохранения подсказало промолчать.
— Ладно, — Каир бросил ему жезл. — Держи. Раз уж он тебя не убил, пользуйся им и дальше. Все равно никто другой из смертных не сможет этого сделать. На правление я тебя не благословляю, но и мешать тебе мои слуги не будут.
— Потому что так у меня больше шансов остановить Время Хаоса? — спросил Арон, возвращая жезл на место. Рука привычно легла на его навершие, которое больше не обжигало, было сейчас лишь приятно теплым. — Или потому что мир все равно погибнет?
Каир кивнул.
— Верно. Или то, или другое. А теперь, прежде чем ты вернешься править страной, на которую у тебя нет никаких прав, нужно сделать кое-что еще…
Темнота упала внезапно, скрыв и храм, и Каира.
Темнота была непроглядной, и Арон впервые понял, что ощущают в такой ситуации обычные люди. А чувство, не имеющее отношения к стандартным пяти, подсказало: он ничего не видит, потому что темнота и есть Ничто.
Потом там появилось нечто материальное, некое присутствие. Вот присутствия стало больше, оно расширилось, выросло, изменилось.
Темнота исчезла.
Арон стоял на краю огромного живого листа, который покачивался на волнах, а те искрились бесчисленными крохотными огнями. Будто вода была наполнена нетонущей алмазной крошкой, которую неведомая магия заставила светиться изнутри. Небо над головой было ночным, без луны и без облаков, и его звезды не отражались в воде…
— Это не вода, — произнес знакомый голос за спиной. Арон обернулся и увидел себя. Не почти себя, как было с Каиром, но действительно свою точную копию.
Его двойник выглядел сейчас полностью материальным. Таким же настоящим, как и сам Арон. Вот только одет он был иначе — не в дорогой наряд, приличествующий императору, а в походную одежду, поношенную, привычную, куда более удобную, чем то, что приходилось носить Арону во дворце.
— Если не вода, то что это? — спросил он Прежнего.
Тот подошел к самому краю листа и сел, опустив ноги вниз, в сияющую жидкость. Зачерпнул этой жидкости и медленно повернул руку, позволяя не-воде вылиться назад. Та потекла — лениво, как густой кисель.
— Помнишь тропу духов в Великой Степи? — сказал Прежний меланхоличным тоном, совсем ему не свойственным. — Она была из этого же вещества, только застывшего.
Арон кивнул.
— Значит, мы на огромном листе, окруженным дорогой духов. Или это иллюзия?
— Каир сказал, что это осколок божественной реальности, который он изменил под восприятие смертных, — тем же меланхоличным тоном отозвался Прежний.
— Каир? Ты говорил с ним?
— Нет, это он говорил со мной, — поправил его двойник. — Наш предок, ха! Хотя это многое объясняет. Почему мы, с нашей ледяной кровью, не страдали от жары. Почему жрецы Солнечного так легко позволили мне построить храмы Праматери. Почему в храме Триады жрец Солнечного предлагал тебе прощение и милосердие, хотя ни то, ни другое никогда не предназначалось Темным магам. Почему остров, подо льдом которого кипит пламя, напоминает Праматери о ее сыне…
Он резко замолчал. Может быть вспомнил о той, которую впервые встретил на этом острове.
Все же странно, что Прежний не дал о себе знать ни во время того тяжелого разговора с Эригой, ни позднее, учитывая, как много она значила для Прежнего.
Впрочем, ситуация с аватаром Солнечного была более насущна.
— Что Каир тебе сказал? — спросил Арон.
— Сказал, что нам нужно подождать здесь, — Прежний вновь зачерпнул сияющей жидкости и подбросил в воздух, где она застыла крупными каплями.
— Зачем?
— Увидишь.
Объяснять Прежний был явно не расположен.
— Последнее время ты все время молчишь, — сказал
