шкапы, мраморный бюст прадеда в большой двусветной зале, все это жило, все было полно воспоминаний. Каждая вещь имела свою историю и сохраняла в себе тепло семейной обстановки, печать привычек, вкусов, мыслей своих обладателей. Все это были живые свидетели прошлого, блестящего и трагического, прошлого в шитых мундирах и арестантской шинели, свидетели, связывавшие его с настоящим и неразрывно с самой бабушкой…
Как все это благоговейно показывалось и смотрелось! Это все были страницы жизни, и при этом в рассказах и воспоминаниях проходили, как китайские тени на экране, фигуры декабристов Волконского, Трубецкого, Свистунова, Оболенского, Поджио, барона Розена, Сутгофа, Якушкина и многих других, вернувшихся из Сибири и собиравшихся у бабушки в доме по пятницам…
И среди всего этого прошлого бабушка Софья Никитична, в своем неизменном черном, простом платье, с крупными морщинами на характерном лице, с белыми, как серебро, волосами. Несмотря на скромное, почти бедное платье, от нее веяло таким благородством, такой истинной барственностью, которая невольно всеми чувствовалась. На всю ее жизнь и на характер неизгладимый отпечаток наложила ее жизнь с отцом, все, что она видела и слышала в детстве. Бабушка не только любила своего отца, она его просто боготворила и свято чтила его память и все, что он успел передать ей из своих знаний… Она была глубоко и искренно равнодушна к блеску, свету и почестям и ни за что не захотела записать сыновей своих в пажеский корпус»…
Евгений Иванович Якушкин стал не просто хранителем декабристских реликвий и памяти о самих декабристах, но прямым продолжателем дела отцов.
Впервые он увидел отца уже вполне сложившимся человеком 21 лет: работая в министерстве государственных имуществ, Евгений Иванович добился в 1853 году командировки в Сибирь. Первая же встреча сына с отцом подтвердила не только родственную, но и духовную, идейную близость, наметившуюся уже в их переписке. Тогда же — и на всю жизнь — Евгений Иванович подружился с товарищами отца: И. И. Пущиным, Е. П. Оболенским, М. И. Муравьевым-Апостолом и другими. В 1855 году сын декабриста второй раз навестил сибирских изгнанников.
Евгений Иванович Якушкин был замечательным человеком во многих отношениях. Представитель демократического лагеря, он примкнул к московскому кружку друзей Герцена, стал тайным корреспондентом «Полярной звезды». Благодаря Якушкину впервые за границей были опубликованы воспоминания Пущина, записки И. Д. Якушкина, бумаги К. Ф. Рылеева и вообще большинство декабристских материалов в «Полярной звезде».
Многие воспоминания не только были опубликованы, но и написаны благодаря усилиям Е. И. Якушкина.
«Записки» Ивана Пущина открывались письмом декабриста к Евгению Ивановичу:
«Как быть! Надобно приняться за старину. От вас, любезный друг, молчком не отделаешься — и то уже совестно, что так долго откладывалось давнишнее обещание поговорить с вами на бумаге об Александре Пушкине, как, бывало, говаривали мы об нем при первых наших встречах в доме Броникова».
Евгений Якушкин сыграл исключительную роль в жизни ветеранов, вернувшихся из долголетней сибирской ссылки. Он помог старикам устроиться в новом для них мире, не растеряться. Среди вернувшихся декабристов было немало нуждавшихся. По инициативе Е. И. Якушкина возникла артель, охватившая всех декабристов, рассеянных по стране, Евгений Иванович был бессменным руководителем артели и распорядителем средств, как человек, пользовавшийся безграничным доверием, уважением и любовью всех товарищей отца.
Еще одна декабристская семья пустила прочные корни в русском освободительном движении. Дочь Ивашевых, Мария Васильевна Трубникова, родившаяся в Петровском заводе, стала одной из наиболее известных шестидесятниц — поборниц женской эмансипации в России; с революционным подпольем 60-х годов связана ее младшая сестра Вера. Внучки декабриста — Ольга и Мария Трубниковы — стали активными участницами народнического движения.
В 1928 году вышла в свет книга под названием «Три поколения». Ее автор О. К. Буланова-Трубникова, внучка декабриста Ивашева, писала:
«У нас в семье вообще существовал культ декабристов: о них, об их борьбе за свободу родного народа говорили с благоговением; мы с детства знали их всех в лицо в мамином альбоме и десятки раз слышали рассказы о 14 декабря».
Живую связь двух революционных поколений символизируют и подтверждают письма Ивана Горбачевского соратнику Чернышевского Владимиру Обручеву, сосланному в Сибирь. «Моя душа и сердце всегда с вами, — писал декабрист шестидесятнику. — …Одно скажу без украшений и прибавлений, что, сидя дома, в одиночестве… благословляю тот случай, который мне помог в моей жизни и в моем сердце заменить вами потерю моих преждебывших товарищей, которых смерть унесла и которых я любил и высоко уважал; я в вас встретил их, я их узнал, опять их вижу и слышу, говоря с вами хотя бы заочно…»
Пройдет 75 лет после событий на Сенатской площади, и революционная газета «Искра», представляющая новое, пролетарское поколение революционеров, выйдет с эпиграфом, напоминающим о неразрывной связи поколений борцов:
«Из искры возгорится пламя».
И хотя «дворянскую революционность» никак нельзя смешивать с глубоко народной революционностью пролетариата,
