этой версии меня не существует. Но она существует. И я… я не хочу, чтобы люди видели это. Я не хотел, чтобы ты это видела.
Я не гребаное животное, выплюнул он мне вчера. И сейчас вдруг гнев в его голосе прозвучал так похоже на стыд.
Мне не нравилось что-то чувствовать. Эмоции были постоянно изменчивыми и лишены логики, и они не давали мне возможности вонзить в них свой клинок. Но сейчас я чувствовала их слишком много, они бурлили почти на поверхности моей стальной внешности.
Я ничего не сказала. Ночной огонь светился чуть ярче, неравномерными вспышками.
— Нам нужно что-то делать с твоими ранами, — сказала я.
Он был не просто ранен. Он умирал от голода. Вампиры могут исцеляться очень быстро, но он не сможет исцелиться, когда ему так необходима кровь.
Я посмотрела на него. Его взгляд был устремлен вдаль. В темноте я почти ничего не видела, но его зрение, вероятно, было направлено на тропинку, ведущую из пещеры.
— Мне нужно вернуться туда.
Я усмехнулась.
— Не будь чертовым идиотом.
Будучи здоровым, он мог бы выдержать час при солнечном свете, возможно, больше, если бы была облачность, хотя это было бы болезненно. Но в таком состоянии? Не было никакой возможности.
— Тогда… возможно, мне придется попросить тебя поохотиться за меня. — Он сказал это так, словно ему было физически больно это делать.
— Эти животные отравлены. Ты видел, что они сделали с остальными.
— Тогда, может быть, лучше умереть здесь, — сказал он, — чем там, будучи не в себе.
Тишина мгновенно заполнила пещеру. И в этой тишине мой разум прокручивал нашу ситуацию, прослеживая пути между нашими вариантами. Решение встало на свои места как новая непоколебимая истина.
Я встала лицом к стене пещеры. Расстегнула верхнюю пуговицу кожанки. Затем вторую.
Я преодолела половину пути, когда Райн заметил, что я делаю.
— Нет. Нет, это исключено.
— Ты сам это сказал. У тебя нет выбора.
Мой голос звучал так, будто исходил от незнакомца. Как будто я наблюдала за собой со стороны. Я не могла поверить, что делаю это. Мои руки были липкими от пота, сердце билось слишком быстро.
И все же у меня не было никаких сомнений. Вообще никаких.
Я расстегнула кожанку до конца. Прохладный воздух устремился к моей плоти, охлаждая потную рубашку под ней.
Я повернулась к нему. Его горло дернулось, глаза потемнели.
Я знала этот взгляд. Другой вид голода. Он быстро прошел, но я все еще чувствовала его на своей коже, и мне вдруг стало стыдно за то, что мое тело теперь открыто.
— Я не могу этого сделать, Орайя. — Прохрипел он.
— Какие у тебя есть альтернативы? Ты умрешь под солнцем. Ты умрешь бездумным зверем от отравленной крови. Или ты умрешь здесь до захода солнца, ничего не делая. И я не собираюсь просто сидеть рядом с тобой, пока ты умираешь, Райн. Я просто… просто не могу.
Ни один из нас не обратил внимания на легкую дрожь в моем голосе.
Я подошла к нему. Я чувствовала каждый шаг, каждое увеличение нашей близости. Он прислонился к стене. Я опустилась перед ним на колени, так что наши взгляды встретились, и его глаза искали мое лицо.
— Ты думаешь, я не знаю? — задыхался он. — Ты думаешь, я не знаю, что это значит для тебя? Я не могу.
Возможно, я должна была удивиться тому, что Райн понял то, что я никогда ему не говорила, что он собрал портрет моего прошлого из каждого момента гнева или страха, которому я позволила проскользнуть сквозь свои стены.
Может быть, я должна была удивиться, когда его кончик пальца нежно погладил мое горло, не в голоде, а в печали, по шраму, по этим двум маленьким неровным белым линиям.
Может быть, я должна была удивиться, что он знает меня больше, чем я хотела.
Но я не удивилась.
Слова были слишком бесполезны, чтобы передать то, что я хотела сказать ему сейчас.
Возможно, он думал, что я буду меньше думать о нем после того, как увижу его в жажде крови. Но это не так. Тогда он был ужасен, да. Но теперь я поняла, как сильно он старался. В Лунном дворце ему было бы так легко поддаться ей, принять легкое решение. После Третьей четверти луны я была для него лишь обузой. Никто бы не осудил его за то, что он сделал то, что должен был сделать. И все же, он предпочел бы остаться в том апартаменте, сдерживая себя все больше и больше, чем оставить меня или причинить мне боль. Наверное, это было мучительно.
Предлагать себя голодному вампиру было более чем опасно. Практически самоубийство.
И все же… я абсолютно доверяла ему.
Я не знала, как сказать все это. Поэтому я остановилась на:
— Я не боюсь тебя, Райн.
И я увидела в его глазах, как много эти слова для него значат. Как будто ему дали то, чего он ждал всю свою жизнь.
Я сглотнула.
— Итак. Как… как лучше всего это сделать?
Ему понадобится мое горло. Иногда запястья, или руки, или… я задрожала от этой мысли, но ему нужно было сразу много крови, и горло было лучшим способом сделать это.
Я подумала, что он может запротестовать. Но через мгновение он сказал:
— Иди сюда. Наклонись ко мне.
Я придвинулась ближе, затем перекинула ноги через его бедра и обхватила их, расположившись на нем.
Я старалась не думать о том, что он чувствовал себя подо мной именно так, как я себе это представляла. Старалась не думать о том, как хорошо, как правильно, чувствовать тепло его тела, прижатого к моему, моим внутренним бедрам, моему животу.
И я старалась не обращать внимания на то, что он явно тоже все это заметил. Что мышцы его горла, такие близкие сейчас, напряглись при глотании. Что его руки сразу же опустились на мою талию, как будто уже ждали меня.
— Вот так? — спросила я.
— Идеально.
На самом деле, это было не совсем идеально. Я была настолько ниже Райна, что даже с учетом дополнительной высоты его коленей, мне нужно было немного приподняться, и ему приходилось вытягивать шею, чтобы дотянуться до моей.
Кончики его пальцев коснулись угла моей челюсти, и на один ужасающий миг я подумала, что он собирается поцеловать меня, это было бы так легко, едва он наклонил бы голову. Но
