майор, доставая из кармана сигару.
Альфред ел, пил, не собираясь помогать гостю начать разговор. Лотта чувствовала себя более неловко и для приличия наводила в комнате порядок.
— Вы ненавидите меня, мсье Мужен, — мягко произнес наконец англичанин.
— А вы заметили? — наигранно удивился Альфред.
— Вы все для этого сделали, правда?
— Возможно. Я не обратил внимания. Наверное, это сильнее меня.
Он откровенно утрировал просторечный акцент, вульгарность позы. Он закончил завтрак: локти положил на стол и ковырял в зубах вилкой.
— Есть породы собак, — заявил он, — которые не выносят друг друга.
Затем он замолчал и исподлобья посмотрел на майора.
— Я расскажу вам одну историю, чтобы вы поняли. Это случилось давно, мне тогда было восемнадцать… Вот вы, наверное, в восемнадцать лет учились в колледже или в университете? А я болтался в барах в районе Порт Сен-Дени и Порт Сен-Мартен. Я был самой что ни на есть шпаной, как говорят у вас, но строил из себя прожженного малого. Это был мой идеал — и я лихо сдвигал набекрень фуражку. Не знаю, чем занималась ваша мать, майор. Моя — продавала газеты на улице Гренель… Так вот, я подхожу к своей истории… Как-то раз, когда я сидел с дружками возле стойки, в бистро зашел мужчина и начал меня рассматривать. Господин в вашем духе… С этого дня я научился за версту узнавать вашу породу… Через некоторое время он подозвал официанта и что-то сказал ему шепотом… Тот подошел ко мне…
— Послушай, Фред, этот господин хочет поговорить с тобой.
Мне — все нипочем, и я пошел узнать, что ему надо.
— Говорят, «мусье» хочет со мной побеседовать?
Он как ни в чем не бывало сделал мне знак садиться.
— Хотите заработать тысячу франков за полчаса?
Я, естественно, не возражал, и мы взяли такси. По дороге он меня ввел в курс дела. Такси остановилось на углу Елисейских полей и авеню Георга пятого… Там есть кафе «Фуке», где бывают люди вашего круга, а не такие, как я… Он сел на террасе. Помню, у него была трость с золотым набалдашником. Следуя его инструкции, я вошел в нужный дом, как раз напротив. Лифтер подозрительно на меня покосился. На пятом этаже лакей хотел спустить меня с лестницы.
— У меня поручение к мсье Жаковичу, — сказал я. — Личное… Передайте ему насчет мсье Жозефа… И я показал письмо, которое мне дали. Лакей исчез. Повсюду ковры, дорогая мебель. Я долго ждал, потом меня отвели в большой кабинет, окнами на улицу, и при моем появлении маленький лысый человек отослал машинистку. Я дал ему письмо. Он покрутил его в руках, не решаясь распечатать, покраснел, побледнел, стал кашлять и внимательно посмотрел на меня.
— Где человек, который дал вам это письмо?
— Это вас не касается…
— Тысяча франков, если скажете…
— Продолжать нет смысла…
(Видите, в то время я был еще порядочным.)
— А если я позвоню в полицию?
— Мне уже давно хочется взглянуть на стену Сантэ[24] с другой стороны.
Наконец он открыл сейф в стене и достал оттуда банкноты, которые с сожалением пересчитал. Я не успел пересчитать их вместе с ним, но по толщине конверта заключил, что их было там не меньше сотни.
Я вышел. Мой господин ждал меня на террасе кафе, через улицу… Я мог бы спуститься в метро, находившееся в нескольких метрах… Но, как честный человек, я перешел улицу и, как было условлено, положил конверт на столик, а он дал мне купюру в тысячу франков.
Не успел я пройти и пятисот метров, как двое полицейских в штатском ставят мне подножку и одевают наручники.
Вот и все, майор… Этого господина я больше не видел. Его не тронули… Он побоялся сам пойти к этому Жаковичу, чтобы шантажировать его, и послал меня… Я и заработал шесть месяцев отсидки. Это был господин в вашем духе… Поэтому теперь я издалека чую вашу породу…
Он закончил завтрак. Зажег сигарету, встал, взял в шкафу бутылку перно.
— Может, все же выпьете рюмочку? Думаю, вы пришли не за тем, чтобы предлагать мне купюру в тысячу франков?
Он расхаживал по комнате, довольный собой. Изредка подмигивал Лотте.
— Не люблю людей, которые посылают других драться вместо себя, майор. Поэтому я на дух не переношу генералов и адмиралов… А ведь вы в своем роде тоже адмирал… Скажем, адмирал в отставке… У нас такие имеются, как только уйдут со службы, начинают заниматься бизнесом… Их ставят президентами административных советов, потому что их звание хорошо смотрится на деловых бумагах и проспектах… Вы, правда, не хотите выпить?
Оуэн ответил напрямик:
— Я не люблю перно.
Он улыбался, потому что был совершенно хладнокровен.
— Лотта! Сбегай в «Моану» за бутылкой виски…
«Моана» находилась в сотне метров от домика, и было видно, как Лотта идет туда между деревьями.
— Когда вы решите выложить, зачем пришли… — произнес Мужен, — заметьте, я не спешу… Не я разыскал вас…
— Но это вы начали действовать против меня…
— Вы так считаете?
— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю… Я предпочел сам придти к вам, чтобы узнать — почему вы мне вредите.
— По-моему, я уже все объяснил…
— Вы считаете, этого достаточно?
— Послушайте, майор… Подлецы бывают разные… Некоторые становятся подлецами, потому что так сложилась их жизнь… Они играют в открытую, идут к цели напрямик, не боясь риска… Другие похожи на вас, майор, только не такие респектабельные… Эти подлецы строят из себя светских людей, довольствуются мелкими пакостями и при случае не постесняются заложить приятеля… Вам уже случалось убить человека, майор?
— Нет, не случалось…
— И думаю, не случится, потому что за это нужно отвечать… А вот я хлопнул одного за несколько часов до того, как встретил вас… Да, да, как раз перед тем, как я имел честь познакомиться с вами на пристани в Панаме. Поэтому-то я больше, чем вы, торопился подняться на борт «Арамиса»… Нет, не из-за полиции… Эта история к ней отношения не имеет… В Панаме, как и в других местах, бывают такие дела, куда полиции лучше не соваться… Она считает, что мы уже достаточно взрослые, чтобы самим сводить счеты… Открой бутылку, Лотта… Дай майору стакан… И мне тоже.
Он взял стул, уселся задом наперед, повернувшись к гостю, и стал выпускать дым прямо ему в лицо.
— Скажем так, был там один тип, который стал меня раздражать, и я его тоже раздражал… Выигрывает тот, кто быстрее действует, а я в подобных случаях пока еще выходил победителем… И все-таки
