Пожалуй, самое время немного вздремнуть… Она повернулась на бок и свернулась калачиком, поглаживая живот. Ребенок шевелился в ее чреве, как говорят, пробуждаясь к жизни. В этот миг ей показалось, что он танцует вместе со снежинками. Улыбнувшись, Аннабел натянула на себя легкое одеяло и незаметно погрузилась в сон.
Минуло долгих две недели с тех пор, как Эван в последний раз видел свою жену. Он отбыл в Глазго по делам, но договор, который предполагалось заключить в краткие сроки, затянулся , превратившись в долгое и утомительное дело, усугублявшееся тем, что он не находил себе места вдали от дома.
Эван повернул дверную ручку и открыл дверь. Аннабел лежала на боку, лицом к нему, и щека ее мирно покоилась на руке. Волосы ее были собраны на макушке в копну блестящих кудрей. Он разбудил ее поцелуем.
Даже полусонная, она обвила его шею руками, и губы его припали к ее губам в крепком поцелуе.
– Стоит мне ощутить твой вкус, и я уже безнадежно пьян, – наконец прошептал он, поцеловав ее закрытые глаза.
Аннабел улыбнулась, но между бровями ее снова залегла маленькая складка.
– Что такое, дорогая? – спросил он, целуя ее брови.
– Ты точно желаешь меня?
Удивленный, он отстранился и поглядел на нее. Лицо его жены напоминало изящный треугольник, на котором были вырисованы изящные дуги бровей, глаза с вздернутыми уголками, губы, видом своим располагавшие к поцелуям, даже когда она, нахмурившись, смотрела на него. Она была самой желанной, самой прекрасной женщиной в мире.
– Конечно, да, – ответил он, слегка запрокинув ее голову, чтобы коснуться губами ее уст. – Как ты можешь в этом сомневаться?
Аннабел заколебалась, но она должна была это сказать:
– Я такая толстая! Я теперь вовсе не соблазнительная! Услышав это, Ардмор ухмыльнулся.
– Ты ослепла, дорогая.
– Но что, если ты перестанешь желать меня, оттого что я стану слишком неуклюжей? И я хочу получить честный ответ, – прибавила она. – Что, если я много месяцев буду прикована к постели? Или вся покроюсь прыщами? Или мои лодыжки сделаются похожими на две горы? Бабуля говорит, что иногда женщины не хотят иметь близких отношений, пока не родится ребенок, и еще долгое время после этого.
– В отъезде я скучал, и мне недоставало нашей любовной близости, – нежно промолвил он. – Но то, по чему я скучал, едва ли имеет отношение к соитию наших тел. Среди ночи меня заставляло пробуждаться, изнывая от боли, сердце, а не какой-либо другой орган моего тела.
– Ты точно уверен? – прошептала она.
В ответ Эван просто кивнул. Глаза его смеялись.
– Точнее некуда.
Тут она опустила одеяло и положила его руку на свой огромный, твердый живот. Он едва не отшатнулся.
– Боже всемогущий! Ну и вымахал наш малыш за эти две недели! – воскликнул Эван, осторожно положив свои ручищи поверх ее живота.
– Отец Армальяк был бы недоволен, услышь он, что ты поминаешь имя Божье всуе, – рассмеялась Аннабел. И прибавила: – Два дня назад приходил доктор. Думаю, мы зачали этого ребенка в самую первую ночь, которую мы провели вместе, Эван.
Лицо его медленно расплылось в улыбке.
– В хижине Кеттлов? То была восхитительная ночь. Она накрыла его руки своими.
– Как сказал бы отец, это бесценный дар, ниспосланный нам свыше.
В глазах Эвана блестели слезы, и он нисколько не стыдился этого.
– Для меня этот дар – ты. – Он поцеловал ее. – Моя жена. Моя душа. Моя возлюбленная.
Он стер ее слезы поцелуями.
– Ты такая красивая! – выдохнул он. – Посмотри на свои груди, Аннабел. – Руки его в нерешительности застыли в воздухе. – Сдается мне, они тоже подросли!
Минуту спустя голова ее откинулась на спинку кушетки. Сердце ее колотилось так, что его удары отдавались у нее в ушах; руки его обращали ее плоть в пламя. Она разомкнула веки и увидела, что глаза Эвана сделались черными как смоль.
– Кто знал, что женщины делаются столь прекрасными в эту пору своей жизни? – хрипло промолвил он. – Нам придется спать в разных комнатах, Аннабел, если ты не хочешь, чтоб я к тебе прикасался.
Он потер пальцем ее сосок – она застонала, и бедра ее невольно выгнулись. Эван отдернул руки и, практически споткнувшись, поднялся на ноги.
– Это будет испытанием, – сказал он, медленным движением руки убрав волосы со лба.
Аннабел потянулась. Она уже много месяцев не чувствовала себя так хорошо. Равно как и такой… такой красивой. И определенно давно не чувствовала себя столь желанной.
– Это будет похоже на наше первое совместное путешествие в Шотландию, – предположила она. – Пожалуй, мы снова могли бы поиграть в игру на поцелуи.
– Нет, – промолвил он, и на лице его отразилась мука. – Нет. Никаких поцелуев.
Она поднялась на ноги и снова потянулась. Эван резко отвел взгляд.
– Да, испытание, – пробормотал он себе под нос.
Аннабел широко улыбнулась. Никогда в жизни она не чувствовала себя более соблазнительной, более всесильной, более… более любимой. Она неспешно подошла к кровати и села на нее, вытянув руки назад, так что ее груди предстали в самом выгодном свете.
– Барышня, тебе придется мне помочь, – серьезно сказал ее супруг. – Не надо на меня так смотреть.
Она подавила улыбку, скрыв свою радость, и надула губки.
– Но мне нужна помощь. А ты здесь для того, чтобы мне помогать.
– Проси что угодно, – сказал он. – Я сделаю все, что твоя душа пожелает, Аннабел.
– В таком случае, – нежно промолвила она, – мне бы хотелось, чтобы ты снял с меня это платье.
Он остался стоять посреди комнаты совершенно недвижим.
– А потом, – сказала она томным от желания голосом, – мне бы хотелось, чтобы ты поцеловал меня здесь. – Она дотронулась до своей груди. – И здесь. – Она коснулась своего огромного живота. – А потом…
Но он уже был рядом, одним махом оказавшись в постели и стиснув ее в объятиях, так что она даже не успела заметить, как это произошло.
– Я люблю тебя, Аннабел, – сказал Эван, и голос его был проникнут обещанием, искренностью и правдивостью.
– Спроси меня, как сильно я тебя люблю, – попросила она, обхватив его лицо ладонями. – Обещаю, я отвечу тебе честно.
– Как сильно ты меня любишь? – прошептал он.
– Очень сильно, – прошептала она в ответ. – Так сильно, что моя любовь не угаснет даже за порогом смерти. А теперь ты должен мне поцелуй.
Мгновение спустя они уже лежали в кровати, и между ними не было никаких преград, кроме растущего в ее чреве ребенка.
И, по обыкновению, Сэмюэль Рафаэль Поули, будущий граф Ардмор, уснул крепким сном.
