— Но вы же из Скотланд-Ярда, — возражали ему. — Вы наверняка можете что-нибудь сделать.
— Я преследую подозреваемого, — твердо заявлял он. — И на борту этого судна не обладаю какой-либо иной юрисдикцией. Боюсь, ничем не могу вам помочь.
Это никого не удовлетворяло, но он стоял на своем. Впрочем, когда инспектор зашел поздно вечером 25-го числа к капитану Тейлору, тот его немного порадовал.
— Мы успеваем, — подтвердил капитан, изучив карты. — По моим расчетам, мы обгоним «Монтроз» вечером 27-го числа. Телеграфировать заранее капитану Кендаллу и сообщить ему, что вы подниметесь на борт?
Дью задумался.
— А как я это сделаю? — спросил он.
— Спустим шлюпку, и один из матросов переправит вас к ним. Потом подниметесь на другой корабль.
Дью над этим поразмыслил и покачал головой.
— Так не пойдет, — сказал он. — Главное — их обогнать. Зачем же мне торчать целых три дня на корабле, пока он будет подплывать к Канаде, чтобы затем пересесть обратно? Мне кажется, лучше всего, чтобы доктор Криппен оставался в неведении о происходящем до самого последнего момента.
— Так что же прикажете нам делать?
— Дождемся того дня, когда они подойдут к порту. Тем же утром, перед самым их прибытием, я попрошу капитана Кендалла сделать полную остановку, но не сходить на берег. Потом я арестую преступника, пришвартуемся, и третьего августа я сяду на пароход, отправляющийся обратно в Англию.
Тейлор кивнул.
— Я сообщу им по телеграфу, — сказал он. — Если это разрешено.
— Конечно, конечно. Но повторите, чтобы никому ничего не рассказывали до самого последнего момента. Вероятно, доктор Криппен способен на все, и я не хочу, чтобы он растворился в воздухе или взял кого-нибудь в заложники, прежде чем я смогу его арестовать. Мне меньше всего хотелось бы иметь на руках еще один труп.
Тейлор кивнул и включил телеграфный аппарат.
По вечерам на «Монтрозе» с палубы третьего класса доносилась бодрая музыка, а в ресторане первого утонченно играли скрипки. Чаще всего Этель спускалась на палубу третьего, чтобы посмотреть, как развлекается простонародье: безусловно, это было гораздо веселее, чем слушать, как обычно, заунывные мотивы. В то же время Виктория Дрейк только сейчас узнала, что и в этой части корабля живут люди. Она, естественно, слышала о бедняках. И была уверена, что все это очень неприятно, но к ней-то никакого отношения не имело, правда?
Было одиннадцать часов, и мистер Робинсон удалился в свою каюту почитать книгу для общего развития. Миссис Дрейк отправилась спать, заявив, что у нее разболелась голова, после того как Матье Заилль в очередной раз закружил ее в танце, и она почувствовала, как в животе перевернулся съеденный ужин. Матье сделал это умышленно, чтобы избавиться от нее на весь остаток вечера. Ее уход означал, что он может спокойно поговорить с Мартой Хейз и никто не будет наблюдать за каждым их шагом, чтобы в конце объявить во всеуслышание об их помолвке.
Устав играть роль Эдмунда, пару дней назад Этель нашла тихое местечко, где полюбила сидеть одна и смотреть на звезды. Она сидела там и сегодня вечером, по-прежнему одетая в мужской костюм, вытянув ноги, прислонившись спиной к спасательной шлюпке и наслаждаясь шумом волн, бившихся о борт корабля. Она подумала о Хоули Криппене, а не о Джоне Робинсоне, и, слегка усмехнувшись, покачала головой, когда взглянула на одежду, которую вынуждена была носить во имя любви. Ее всегда поражало, как с этим хорошим человеком могла столь жестоко и презрительно обращаться женщина, и мизинца его не стоившая, не говоря уже о том, чтобы называться его женой. Этель ломала голову над тем, какой же хитростью Коре удалось женить на себе Хоули. «Но теперь-то ее, слава богу, нет», — с улыбкой подумала Этель.
Виктория Дрейк решила, что сегодня вечером сломит наконец сопротивление Эдмунда — или погибнет. Они все ближе подплывали к Канаде, Виктория практически вешалась на шею мужчине, а он отвергал ее при каждой удобной возможности — разве это можно пережить? Раньше в ее жизни такого не случалось, и будь она проклята, если допустит это сейчас. Если спустить с рук одному, то за ним потянутся другие. А что, если Эдмунд кому-нибудь расскажет? Ее репутация будет подорвана. Возможно, она больше никогда не возьмет верх.
Прошлым вечером, отправляясь спать, она заметила, что Эдмунд сидит один в своем новом тайном укрытии возле шлюпок, и сегодня весь день разрабатывала свой план. Это был совсем иной тактический ход: она одержит над ним победу, если полностью скроет свою истинную натуру и притворится той девушкой, которая, по ее предположениям, могла бы понравиться столь впечатлительному юноше. Короче говоря, она будет милой. Мысль об этом претила Виктории, но больше ничего не оставалось.
Она подкралась к нему незаметно, осторожно ступая, чтобы не звякнули бокалы. Лишь когда Виктория уже практически поравнялась с Эдмундом, он поднял голову, внезапно очнувшись от раздумий, и заметил, что она стоит рядом.
— Виктория, — сказал он. — Ты напугала меня.
— Извини, — промолвила девушка. — Я окликнула тебя, но ты меня не услышал. — Ложь.
Он мельком взглянул на бутылку и бокалы у нее в руках и вздохнул. Уж не пытается ли она снова закрутить с ним роман?
— Я тебе не помешала? — нежно спросила Виктория.
— Нет, — ответил он без особого энтузиазма, желая тем не менее соблюсти правила приличия. — Пожалуйста, садись. Я вижу, ты принесла выпить.
Она засмеялась.
— Прошел еще один день, — сказала она. — И мне захотелось выпить немного шампанского — одной, вдали от всех. Я подумала, что смогу здесь на время спрятаться. Не ожидала никого здесь встретить.
— Но ты же принесла два бокала.
— Я сказала стюарду, что это для нас с матерью. Иначе он, наверное, не дал бы мне бутылку. Держи, — добавила она, протянув ему один, — теперь ты тоже сможешь со мной выпить.
Эдмунд подумал минуту и наконец, улыбнувшись, взял у нее из рук бокал. Оказалось, что она принесла огромную двухлитровую бутылку шампанского — целых две кварты.
— Да уж, бутыль ты принесла знатную, — сказал он. — Неужели собиралась выпить все одна?
Девушка пожала плечами и, отведя от него взгляд, посмотрела на иссиня-черное море с мерцавшими в лунном свете волнами.
— Я подумала, выпью бокальчик, — сказала она ему. — А потом еще один. И если захочется — еще один. А потом будет видно — по состоянию.
Эдмунд рассмеялся.
— Что ж, тогда приступим, — сказал он. Он потянулся за шампанским, с хлопком выбил пробку и подержал бутыль на весу, пока не стекла пена.
Виктория обожала шампанское. Это был ее самый любимый напиток с четырнадцати лет. Эдмунд налил два полных бокала и поставил тяжелую посудину у себя за спиной, чтобы не опрокинулась, — в желобок, оставленный стопором шлюпки.
